Игорю Акинфееву не кажется, что все считают особенно позитивной музыку его друга Сергея Жукова — вокалиста группы «Руки Вверх!». «У нас люди в стране любят над этим постeбаться, — строго говорит вратарь ЦСКА, с которым мы встречаемся в пустом ресторане «Урюк» на Новой Риге. — Хотя по большому счету ничего стыдного». Дружба Жукова и Акинфеева — явление редкое в современном российском мире, где в основном правит бал цинизм и кривые мины. Имеется даже трогательный гимн отношениям представителей двух миров — песня «Мой друг», где Жуков и Акинфеев по очереди произносят речитативы.

«В 2007 году у меня была травма, — вспоминает обстоятельства знакомства футболист. — Директор по связям с общественностью решил меня поддержать — он знал, что мне и другим ребятам в ЦСКА нравится группа «Руки вверх!», и дал мне телефон Сергея, чтобы мы списались и он поддержал меня». После того, как вратарь после операции провел неделю в больнице, он приехал в Москву, они с Жуковым созвонились и решили продолжить знакомство, которое оборвалось в 2004 году. «Договорились на даче встретиться, — говорит Акинфеев. — Естественно, я на костылях, с прямой ногой, со всеми пирогами. Мы познакомились и посмотрели футбол — Россия с Хорватией как раз играли, сейчас уже не помню, как сыграли на выезде. На следующий день он говорит: «Поедешь на рыбалку?», а я и отвечаю: «Ну давай, поеду». В тот же день Акинфеев познакомился и с женой Жукова Региной Бурд. Когда в семье музыканта появился сын, именно Акинфееву предложили стать его крестным — вот такой мощный эффект оказался у знакомства, начавшегося как профилактика пост-травматической депрессии.

«Это уже родство какое-то, а не дружба, — говорит Акинфеев. — Мы корнями друг к другу приросли и по сей день так. Мало такого в жизни случается. Для многих людей это сказка какая-то, что вот так люди могут познакомиться». Разумеется, Игорь — это постоянный гость в ресторанных проектах Сергея Жукова, и он неплохо осведомлен, как идут дела в продвижении романтики 90-х. «В Питер «Руки вверх бар» работает до сих пор и там полно народу, — говорит Акинфеев. — Атмосфера а-ля 90-е, ковры, фотографии и плакаты «Руки вверх» и«Иванушек», ну и вообще все, что в 90-х было популярно. Спокойно может любой прийти — в «денди» поиграть. Такой формат ненавязчивых воспоминаний — легкий, классный. Потом ресторан «МореМоре» (на берегу Клязьминского водохранилища, — прим. RS) он открыл — уютное место, особенно летом».

Впрочем, Акинфеев — это человек уже такого уровня известности, что его появление в публичном месте может травмировать не только персонал, который начинает суетиться при виде вратаря страны, но и самого Игоря. «Когда у нас с женой родился первый ребенок, то есть уже 2 года и 7 месяцев, мы живем за городом, — рассказывает он. — О ресторанах мы совсем забыли. Даже странно, что я когда-то в другом месте где-то жил. Раньше-то другие схемы были: «А, ну ладно, готовить не будем, поехали туда, поехали сюда». Постоянно какая-то движуха, пробки, невыносимо это». Преимущественно общение Жукова и Акинфеева проходит в домашних условиях и «группа «Руки вверх!» там точно не играет». «Обычно это клубная тема какая-то, — описывает саундтрек дружеских вечеров футболист. — Ван Бюрен или что-то в этом роде. Спокойная, умеренная музыка, немножко такая «колбаска». Еду в ресторане не заказываем — покупаем сами то, что хотим. Тарелки одноразовые, вилки. И это реально круто, потому что никто тебе в рот не смотрит, все свои».

Акинфеев, конечно, с годами привык к обостренному вниманию к собственной персоне, и полностью абстрагироваться от этого невозможно. «Начинается все это и видео исподтишка. Кто-то это себе оставляет, а кто-то... — вратарь делает паузу. — В общем, есть у нас службы специальные, которые платят денежку за материалы такого рода». Игорь считает себя человеком неконфликтным и старается вести себя максимально незаметно. «Если мы хотим с женой куда-то выйти на бокал вина, — говорит он. — Никто никогда не увидит, когда и где я его выпью. Потому что, во-первых, лишнее внимание мне не нужно, а во-вторых, это происходит в выходной день, когда я хочу отдыхать». Снимать могут начать даже в дорогом ресторане, но даже в такой ситуации Акинфеев старается не привлекать лишнее внимание. «Я просто попрошу счет и мы выйдем, — описывает он ситуацию подобного рода. — Обычно люди только и ждут от тебя неадекватных эмоций».

Абсолютное спокойствие и непроницаемость, которая многим кажется надменностью, — это козыри Акинфеева на поле, где он должен вселять уверенность в собственную команду. «Смотришь на себя молодым, когда тебе было 20-22, и понимаешь, что беситься можно было до бесконечности,- говорит он, — Ты хочешь стать первым и лучшим, энергия из тебя бьет. Но когда сейчас — и ты при этом еще не старый — оглядываешься назад, то понимаешь, что на самом деле ничего не изменишь. Например, криком на судью, который засчитает гол из офсайда. С годами понимаешь, что это работа, а не эмоции — отыграл, уехал, снова в семью. И все — ни больше, ни меньше».

Ошибки вратаря сборной в России, где каждый является потенциальным футбольным аналитиком, разбираются под микроскопом. И отчасти потому, что для многих удивителен тот факт, что такой собранный и отмобилизованный человек, как Акинфеев, может их допускать. С годами давление стало страшнее благодаря социальным сетям, где количество амбициозных людей с собственным мнением относительно Игоря растет с каждым днем. «Интернет для меня — это закрытая тема, — говорит вратарь. — Я не захожу ни на какие спортивные сайты. Когда мне говорят что-то про Инстаграм или Вконтакте, я отвечаю, что меня там нет и не будет. Негатив — это даже слишком мягкое слово относительно того, что можно получить по своему поводу в интернете».

Акинфеев полагает, что интернет — это зона, в которой люди перестают себе отдавать отчет. «Ты можешь кого угодно поливать, ведь кто тебя там увидит, — говорит Акинфеев. — Хотя я прекрасно понимаю, какая публика там сидит. Это дошкольный или школьный возраст, когда совсем мало адекватности. Мне с этими людьми не жить, у меня никаких дел с ними по жизни нет и не будет, и отвечать гадостью на гадость я не собираюсь, потому что меня родители так воспитали, я просто не хочу ввязываться во всю эту грязь».

В апреле Акинфееву исполнился 31 год. Он родился в подмосковном городе Видное, а уже в четырехлетнем возрасте попал в школу ПФК ЦСКА. На воротах он стоял уже на второй тренировке. 15 лет назад в составе юношеской команды ЦСКА Игорь стал чемпионом России, закончил футбольную академию и заключил контракт с армейской командой. Шестикратный чемпион России, шестикратный обладатель Кубка России, обладатель кубка УЕФА и бронзовый призер чемпионата Европа — для своего возраста вратарская карьера у Акинфеева сложилась просто грандиозная. «Я по школе знаю, что родители многих учат: если тебя кто-то ударил, дай сдачи, — говорит Акинфеев. — Я бы своего ребенка никогда не учил этому. Он должен сам понять — давать или не надо. Только так найдешь общий язык со своими сверстниками». Говорили ли об этом Игорю? «Конечно, говорили, — реагирует он. — Кто-то сзади пендаля дал тебе в шутку, а ты должен подойти и нос ему сломать за это. Это потом уже начинаешь осознавать, что это совсем неправильно будет. Я и сам стал спокойней на этот счет — стал меньше раздражаться. Если бы я был боксером, я бы отвечал, но я не боксер и не собираюсь».

Игорь Акинфеев не помнит, когда играл в футбол просто для собственного удовольствия («знаете, тяжело даже выйти в магазин»), а разговоры о том, что он «задрал нос», звучат примерно с 22-летнего возраста («просто есть люди, которым слава нравится, а есть те, которым все равно»). «Мне не нравится, когда смотрят, какую я колбасу в магазине беру, — говорит Акинфеев. — Может, это воспитание, какие-то гены моего характера — мне вообще публичность не нравится. Если я хочу пойти в ресторан, я обязательно заказываю какой-то угол, чтобы не было соседних столов. Естественно, VIP-залы я себе не снимаю — просто стараюсь быстро перекусить и уехать, чтобы людям глаза не мозолить. Все же знают, какое у нас к футболу отношение: «миллионеры, за что они получают деньги?» Хорошо, окей, у всех свое мнение — я просто не хочу лишний раз бельмом быть».

Но судьба распорядилась таким образом, что в Акинфееве, как и во всяком вратаре, многие видят причины конкретных поражений. Если вратарем допускается ошибка, все его прошлые регалии перестают иметь значение в один миг. «Людям всегда нужно объяснять, за что я получаю деньги, — ледяным тоном говорит Игорь. — И я готов. За то, что я прошел школу ЦСКА, прошел дубль, попал в основной состав, был в молодежной сборной, национальной сборной. То есть прошел все-все-все. Понятно, что судьба, понятно, что Господь Бог дает, но еще и благодаря таланту». Акинфеев сурово смотрит перед собой. «Я прошел две тяжелые травмы и почему я должен слушать каких-то людей? — наконец продолжает он. — Да я и сам прекрасно знаю, где облажался, а где нет. Я это все с годами понял. Может, когда я расскажу, какие я ступени прошел, люди начнут задумываться? Но это все война на новом витке эволюции. Раньше люди друг друга убивали, а теперь вот все идет так, как идет — другая ненависть, в ином формате».

Всю свою карьеру Акинфеев провел в ЦСКА. «Здесь практически никогда не было плохих игроков, — говорит он. — Никогда не было плохих тренеров, а начиная с Евгения Гинера и менеджмент на высшем уровне. Мне есть с чем сравнивать. Когда я маленький мячи подавал, старый ЦСКА за седьмое-девятое место сражался, хотя руководству и это интересно не было. То есть играет клуб — и пусть себе играет. Но когда Евгений Гинер в 2001 году пришел и я попал уже в клубную структуру, появилась другая психология. В нас появилась уверенность, что мы будем выигрывать. Там было у кого поучиться — Игорь Яновский, Соломатин Андрей, Семак Сергей, Гусев Ролан. Валерия Георгиевича Газзаева не будем забывать, потому что у него крайне сложно было доверие заслужить. Если ты реально играешь, он будет тебя защищать — помогать тебе и по жизни, и в футбольном плане».

В качестве примера работы над собой Игорь вспоминает жесткий опыт беговых тренировок в зимнем Кисловодске — пять кругов по два километра с жилетами в 10 килограммов утром и столько же вечером. «После этого я просто обнял унитаз и два часа сидел, издавая характерные звуки, — вспоминает нагрузки Акинфеев. — Реально был молодой организм и пошла перегрузка. Так истощен был, что уже нечем было, а рефлекс все шел и шел. Я тогда подумал: «Блин, да нафиг мне такие сборы?» А потом: «Нет, если уже здесь, мне надо что-то менять, все вырабатывать, так потихонечку-потихонечку я пришел к тому, что сейчас вот сижу тут вместе с вами»

Второй этаж ресторана заливает свет — в разгаре рабочий день, а по шоссе мимо проносятся машины. Место, что называется, на отшибе — только бензоколонка рядом и маленький супермаркет на нижнем уровне. Акинфеев тут явно находится в зоне комфорта — нет ни лишних глаз, ни суеты. Игорь полагает, что несмотря на то, что по вратарским меркам он сейчас находится в идеальном возрасте, впереди у него еще три-четыре года на том же уровне («Не забывайте, столько травм, так что три-четыре было бы идеально»).

Акинфеев считает, что излишняя активность в оценке действий других людей вообще говорит о человеке плохо. «Пусть судит себя, своих родителей, своих детей, — говорит Игорь. — Как он может судить все остальное? И примерно с 2008 года оценок твоей работы звучит все больше и больше. Бум начался с Чемпионата Европы того года — так и поперло. Я вот сейчас думаю: как же дальше жить с этим? Реально за детей боюсь». Игорь говорит, что речь уже не просто о подсчете количества «сухих» минут в воротах. «Эволюция интернета захватывает людей, — говорит он. — Куча самоубийств, в сети какие-то «группы смерти» создаются. Можно, конечно, абстрагироваться от этого, уехать на остров и жить там. Но тогда ты будешь дикарем, а хочется ведь жить нормально. Ты же видишь, что нормальные люди в принципе есть, но дебилов непонятных все больше».

Рассуждения Игоря и его активность в трансляции своей точке зрения, близкой и понятной многим неглупым людям, конечно же, наталкивает на мысль, что после завершения карьеры он мог бы попробовать себя в политике — по крайней мере, выражает свои мысли вратарь не менее внятно, чем многие представители Думы. «Возможно, мои идеи правильные, но это только потому что вы спрашиваете, — говорит Акинфеев. — В обычной жизни я стараюсь не высказывать свою точку зрения. Мне говорят: «Как ты думаешь?» Я отвечаю: «Никак». Мне: «В смысле, а почему?» Я: «А почему я должен за кого-то думать, какой в этом смысл?» Про меня же подумали, когда я пропустил мяч между ног с тридцати метров, а потом еще через два часа про это спросили. Слушайте, я в ту же секунду про это подумал, я все и без вас отлично знаю». Особое раздражение у Акинфеева вызывает тема антирекорда Лиги чемпионов (25 игр подряд, в которых спортсменам не удалось сохранить ворота в неприкосновенности). «Ко мне подходят болельщики ЦСКА и говорят: «Ну ты там не переживай за эту серию», — приводит пример ажиотажа, подогретого соцсетями, Игорь. — Я говорю: «Ребят, вот вы взрослые же мужчины. Вы вообще адекватные?» Мне-то что переживать — я стараюсь делать свою работу. Иногда вот так вот получается — очередное испытание жизни. А у вас-то есть чем заняться? Дети есть? Вот и переживайте за детей своих, а не за антирекорд Акинфеева. Нормально все, успокойтесь». Вратарь констатирует, что это примерно то же самое, что он подойдет к своему другу Сергею Жукову и поинтересуется, почему он на телеэфире спел под фонограмму. «Он, может, 99 раз живьем спел, а потом голос сорвал и сотую пришлось под запись, — говорит Акинфеев. — И он ответит мне: «Слышь, ты, чего ты сюда лезешь?» Каждый должен ковыряться в своем огороде».

Вместе с Акинфеевым мы стоим на улице около спортивного SUV Jaguar F-Pace. Автомобиль неожиданно ослепительно синего цвета, 380 лошадиных сил. «Конечно, всю мощь я не использую, — ежится на холоде Игорь, у которого на следующий день матч сборной и который явно побаивается простуды. — Но мне в ней комфортно — всегда знаешь, что можешь ускориться в любой момент, проехать где надо. Музыку в ней обычно не слушаю, стараюсь «Comedy Radio», хотя там тоже не все смешно у них бывает. Но пока на базу гонишь, надо ведь проснуться немного — примерно час десять у меня дорога занимает. Или «Монте Карло» — спокойная музыка, едешь и ни о чем не думаешь, не напрягаешься. То есть ты выехал со своими мыслями этими, музыку послушал, и на базу уже заезжаешь в нормальном настроении. Потому что бывает недоспал, еще что-то».

Пребывание в машине наедине с собой — это для Акинфеева настоящая гарантия комфорта, потому что, как только начинается работа, он снова попадает мир неадекватных оценок и злобы — в том числе и со стороны странноватых журналистов, которые всегда готовы создать Игорю демонический образ гордого и недоступного антигероя. Болельщики тоже не исключение, они могут создать проблемы кому угодно. «Но есть и совершенно нормальные люди среди них, — говорит Игорь. — Просто им, видимо, как и мне, хочется, чтобы футбол был праздником. У нас вот не продают на футболе сосиски с пивом, как в Германии — и там нормально люди ведут себя, ничего не кидают и не орут».

Акинфеев признается, что многого еще не понял в русских болельщиках, несмотря на свой богатейший опыт — это касается и проявлений расизма, и вообще поведения по отношению к спортсменам, над которыми фанаты во время матча и вне его чувствуют власть. «Сейчас же трибуны к вратарю стали очень близко, — говорит Игорь. — И ты столько всякого про себя слышишь. И про себя, и про родителей, и про семью, и про жену. И ты даже не думаешь про себя: «За что?» Я никогда этот вопрос не задавал и не задаю. Просто понимаешь, что это — болото. Трясина, из которой хочется побыстрее вылезти. А голосов все больше — и ты осознаешь, что это уже никакой не праздник и тебе хочется побыстрей, чтобы 90-я минута наступила и уехать побыстрее отсюда. Потому что ты не понимаешь больше людей — они не болеют за свою команду, они болеют лично против меня». Может быть, именно так и закаляются спортсмены? «Не закаляет, я просто, видно, поднадоел всем, — говорит он. — И это, наверное, хорошо. Потому что когда у тебя за спиной эта стена из раздраженных болельщиков, ты понимаешь, что чего-то стоишь в жизни».