Идут года, в РПЛ меняются поколения, но Жирков до сих пор в строю. И ещё далеко не факт, что нынешний сезон – последний в карьере. Карьере большой и наполненной удивительными историями. Ощущение, что он пересекался со всеми, кем только мог. С кем-то даже по несколько раз – например, с Ивановичем и Мамаевым. «Чемпионат» пообщался с Жирковым и про старые истории, и про сегодняшние будни.

– Простите, но зачем вам это нужно? Вы много всего выиграли, наверное, обеспечили семью. Ради чего продолжаете карьеру даже в 38 лет после травмы?

– Футбол – это дело, которым я занимался всю жизнь. После травмы всегда охота восстановиться и играть дальше. Я тренировался, поступило предложение – почему бы не поиграть?

– Вы травмировались на Евро-2020. Как восстанавливались полгода?

– Занимался в Москве. Если куда-то улетал, то мне отправляли упражнения на видео. Помогали сборная России и Эдуард Безуглов. Он раньше работал в национальной команде, а теперь – в ЦСКА.

– Сборная России вам помогала, но при этом вас с ПЦР-тестами не пустили заниматься в Новогорск. Хотя, например, журналистов тогда пускали. Что это было?

– Мой тренер Игорь Степанов общался с кем-то из сборной. Ему пришёл ответ, что не надо здесь тренироваться. Хотя при другом тренерском штабе и другом докторе была договорённость, что я занимаюсь именно в Новогорске. Всё, что ни делается, – к лучшему. Я стал тренироваться ближе к дому.

– Где?

– Стадион «Рублёво», где базируется футбольный клуб «Строгино».

– А кто сказал вашему тренеру, чтобы Жирков не приезжал в Новогорск? Вряд ли же Карпин.

– Да какая разница, кто сказал.

– Вы лечились за свой счёт?

– Нет, сборная помогла. Я же на Евро-2020 получил травму.

– Вообще сборные редко помогают восстанавливаться. Обычно ведь только клуб?

– Да, но я же без клуба. Мне кажется, в других национальных командах так же поступили бы. Хотя могли и ничего не делать, а просто послать на три буквы. Понятно, что штаб сборной поменялся, но руководство осталось прежним.

– Что не получилось на Евро-2020?

– Я был только на одном матче. На второй игре я уже сидел на трибуне. До последней минуты верил. С датчанами хорошо выглядели в первом тайме. У них не особо получалось, а во втором – у нас всё сломалось. Были и индивидуальные ошибки, и командные. Хотя все старались, готовились практически в таком же режиме, как и к ЧМ-2018.

– Поражение в матче с датчанами принято называть провалом. Хотя если смотреть, кто в каких клубах играет, то понятно, почему датчане были фаворитами.

– Они же и раньше хорошо играли, побеждали на чемпионате Европы – 1992. Там всегда были отличные футболисты, как братья Лаудрупы. А для тех, кто не разбирается в футболе, – конечно. Когда они слышат о Дании, Словакии и Словении, то смотрят на карту и говорят: «Вы кому проиграли?». Только вот те европейские команды, которые раньше пропускали по 5-6 мячей, сделали рывок вперёд.

– В какой момент поняли, что для вас Евро-2020 закончился на 43-й минуте в первом же матче?

– Когда получил травму, пытался понять ощущения в ноге, но уже осознавал: что-то не так. Думал, обычный надрыв, но сделал пару движений и убедился, что не продолжу игру. А уже на следующий день я прошёл МРТ и понял – жопа.

«Мне, старичку, переезды уже тяжеловаты»

– Как реагировали люди, когда видели, что на одном из полей у МКАДа тренируется Юрий Жирков?

– Подходили сотрудники, которые там работают. Спрашивали: зачем тебе это надо? На самом деле, даже мой тренер Степанов говорил, что не понимал. Хотя, думаю, любой футболист меня поймёт. Не хочется завершать, получив травму.

– Родные тоже просили закончить и побыть с семьёй?

– Был такой момент. Жена с детьми улетала в Турцию и говорила: «Поехали, поехали со мной». Я ей отвечал, что у меня тренировки. Потом туда прилетел Иванович, тоже звал меня, но я всё равно к ним не полетел. Возможно, это показатель того, насколько хотелось ещё поиграть.

– Неужели не думали закончить карьеру?

– У меня был такой посыл, но минимальный. На тот момент уже появились предложения от «Нижнего» и «Химок», а жена ответила: «Ты, козёл, в Турцию с нами не полетел, чтобы продолжить играть, а теперь думаешь закончить карьеру?»

– Аршавин говорил, что Жирков еще мечтает сыграть на ЧМ-2022. Было такое?

– Отношусь к этому как к шутке. За сборную я уже вряд ли сыграю, конечно. А что касается клубов, то эти месяцы в «Химках» покажут, сколько ещё могу выступать. Посмотрим, сохраним ли прописку в РПЛ и что будет происходить в команде. Может, на мою позицию возьмут молодого, который в 10 раз лучше меня.

– В интернете полно приколов на тему Жирков – дед. Как реагируете?

– Смеюсь, когда присылают. Однажды мне дети принесли фотографию, где я весь седой и с бородой. Подошли со словами: «Папа, у тебя там белые волосы». Ответил, что буду Дедом Морозом.

– У вас в «Химках» подобралась солидная банда: вы, Глушаков, Мамаев. Ещё недавно могли бы за чемпионство бороться…

– Если бы не возраст, вы хотели сказать? Да, хорошая команда. Глушаков в сборную недавно вызывался. Мамаев вот тоже с нами и готов помочь.

– Вы же Мамаева знаете ещё по ЦСКА. Человек сильно изменился за 15 лет?

– Общаемся как и раньше. Понятно, что человек меняется, если успел жениться, развестись и ещё что-то. Я бы сказал, что он теперь спокойнее.

– Почему вы выбрали именно «Химки»? Вроде же вас звал ещё Кержаков – в «Нижний», а Игнашевич – в «Балтику».

– Игнашевич не то чтобы звал в «Балтику». Он написал мне: «Давай в Калининград».

– Что ответили?

– «Я там часто бываю». Может, он меня и звал в клуб – непонятно.

– Кто ещё звал?

– Больше никто.

– А почему от «Нижнего» отказались?

– Сначала согласился, потому что было только это предложение. Когда появились «Химки», то передумали – из-за семьи, из-за школы у детей, да и мне, старичку, переезды уже тяжеловаты.

– К вам игроки «Химок» обращаются на вы?

– Шутят, говорят «Валентиныч». Понятно, что это не требуется. Филин ко мне подошел на какой-то игре и спросил, как обращаться. Ответил, что можно «Юра», можно «Жир», можно иначе.

– У «Химок» поменялся тренер за четыре дня до старта РПЛ. Выглядит, как какая-то дичь.

– Тяжело, когда тренер провёл с командой три сбора, а только в последний момент уходит. Но было бы странно игроку судить руководство. Скажу, что в футболе всякое бывает. Случалось такое и в «Анжи» с Красножаном. Не знаю, бывало ли в Европе.

– Я не слышал о таком.

– По-любому было где-то.

– За сколько дней до ухода Черевченко вы узнали о его отставке?

– В тот день, когда объявили.

– Тренеры на сборах наигрывают схемы, комбинации, стандарты и прочее. Уже понятно, чем отличается футбол Черевченко от футбола Юрана?

– Тяжело сравнивать. Я ведь никогда раньше не работал с Черевченко, а сборов мало, чтобы о чём-то судить.

– Как Юран в первый день обратился к команде?

– Было собрание. Его представили и сказали, что будем работать с новым главным тренером. Вот и всё. До этого Черевченко попрощался с командой. Его штаб я хорошо знал – и Игоря Семшова, и Валеру Климова, и остальных ребят. Пожелали удачи.

– Вы можете сравнить теоретические занятия Черевченко и Юрана? Насколько они пересекаются?

– Футбол – это всегда примерно одно. Кто-то больше внимания уделяет теории, кто-то меньше. В «Анжи» у нас было мало таких занятий при Хиддинке. В Англии вообще не было теории. Такого, что мы с Анчелотти отсматривали игры – не существовало.

«Получилось, что весь перерыв был посвящён мне»

– В какой момент вы поняли, что не продлите соглашение с «Зенитом»?

– На Евро-2020 у меня закончился контракт, я получил травму, и на этом все разговоры закончились. Я общался с Семаком, когда уже был травмирован, но не было такого, чтобы «давай, мы тебя ждём». Я сам понимал, футболисту в таком возрасте тяжело бороться за время на поле в такой команде, как «Зенит». Там берут лучших бразильцев и ещё кого-то. Подписывать контракт и сидеть полгода или год на скамейке – не моё.

– О чём тогда говорили с Семаком, если не о возвращении в «Зенит»?
– Он просто интересовался моим здоровьем. Спрашивал, насколько серьёзна травма. Доктор «Зенита» сказал, что я уже больше не смогу играть. Наверное, на этом всё и закончилось.

– У вас ещё впереди матч в Питере. Передадите привет этому врачу?

– У меня хорошие отношения с ним. Подойду, поздороваюсь.

– «Зенит» в последнее время тянет с продлением контрактов. Не только в вашем случае. Азмун это использовал, чтобы уйти пораньше. Как думаете, почему так?

– Может, ждут новых игроков и поэтому тянут с теми, у кого заканчивается. Так же было с Браниславом Ивановичем, когда он был капитаном. На его место взяли Ловрена. Клуб работает на себя, игрок заинтересован в чём-то своём. Вот и идёт противоборство: нужен или не нужен, подпишут кого-то или нет. Людей такое, наверное, нервирует.

– Насколько уместны обвинения Владимира Быстрова в трусливом футболе «Зенита»?

– Да, в еврокубках не всё получалось. В чём-то он прав, в чём-то нет. Истина посередине. Просто раньше наши клубы обыгрывали условных австрийцев, а сейчас футбол поменялся. Соперники в Европе стали сильнее и быстрее. Теперь действительно трудно играть со всеми.

– Последнее про «Зенит». Многие обсуждали напряжённость в отношениях между Дзюбой и Семаком. При вас это проявлялось?

– Нет. У них нормальные отношения. Это больше раздувают в прессе. При мне, может, и были какие-то перепалки, но они случаются у тренера со всеми футболистами.

– А у вас были перепалки с Семаком?
– У меня – нет.

– Вы играли в сборной России при девяти разных тренерах. Кто вам наиболее понятен из них?

– 2008 год. Гус Хиддинк.

– Что в нём такого было?

– При нём команда была единым целым. Он в нас верил, а мы – в него. Доверял нам, тогда всё и получалось.

– Как это работает? Он просто говорил, что верит в вас, и команду такое сплотило?

– Он сравнивал нас с другими футболистами, которых встречал в своей карьеры. Уж не знаю, врал или нет. «Я тренировал большие команды и вижу, что вы можете играть лучше них». Говорил, что у нас техника не хуже, чем у тех-то игроков. Уверенность действительно приходила. Другое дело, если тебе каждый день говорят, что ты не умеешь играть, то так оно и будет.

– Сразу вспоминается видео, где Слуцкий вас разносит в раздевалке. Как это происходило?

– Помню, я тогда подал угловой и перебил всё поле. Может, потерял пару мячей и что-то ещё. Тренер вполне мог предъявлять. Правда, получилось, что весь перерыв был посвящён мне.

– Вы ведь тогда сказали Слуцкому, что заканчиваете играть в сборной при нём?

– После игры я у автобуса подошёл. Сказал, потом сел в автобус, и мы поехали в аэропорт.

– Зачем было придумывать, что вы не поехали на Евро-2016 из-за травмы?

– У меня же было небольшое повреждение.

– Небольшие повреждения есть у всех и всегда.

– Ну это да. Может, назвали эту причину, потому что так было лучше.

– Слуцкий пытался наладить диалог?

– Уже и не помню. Там другие люди пытались, но не сложилось.

– А почем вы выложили у себя в соцсети видео, где тренер вас разносит?

– Ну смешно же. Мне кто-то скинул видео, а я был в компании с друзьями. Мне сказали: «Выложи к себе на страницу». Я соцсетями нечасто пользуюсь и подумал, пускай будет. Не было мысли задеть Леонида Викторовича. Так, посмеяться просто. Сижу такой, словно ребёнок. В принципе, я над собой и смеялся. Хотя в тот момент у меня в голове многое крутилось. Думал встать, кинуть что-нибудь. Вокруг камеры, а во мне всё кипит.

«Абрамович приезжал на базу. Играли в настольный теннис»

– Недавно к нам в редакцию приходил Аршавин и вспоминал, что вы когда-то с больным коленом ходили по Лондону, а теперь дольше всех играете из той российской бригады в АПЛ (Аршавин, Жирков, Павлюченко, Билялетдинов).

– Были тяжелые моменты, травмы. Главное для футболиста — это преодолевать и не сломаться.

– Вы дружите с Ивановичем? Не в курсе, куда он пропал?

– Он находится то в Лондоне, то в Сербии. На отдых прилетает в Турцию и в Дубай.

– Нигде не работает?

– Из нашего последнего разговора понял, что он где-то учится: то ли на тренера, то ли на функционера.

– Учится в Сербии или в Лондоне?

– Думаю, в Лондоне.

– Вы достаточно много где были вместе, многое прошли. Слышал, что прикалывались друг над другом периодически?

– В «Челси» была история, когда он мне неправильно переводил. Тренер просил делать одно, а он переводил другое – в итоге я бежал не туда.

– Тренера это злило?

– Вроде нет (смеётся).

– Когда ваш ребёнок обжёгся в Лондоне, то Марина Грановская помогала с больницей. Чем ещё она запомнилась?

– Мы много общались на базе. Было что-то вроде офиса, и она постоянно там находилась. Разговаривала со многими футболистами, но русскоязычные – я, Иванович и Шевченко – общались с ней больше. Петр Чех тоже разговаривал на русском – он вообще уникум, знает десять языков.

– С Абрамовичем пересекались?

– Да, конечно. Заходил к нам в раздевалку после игр. Да и на базу приезжал. Даже в настольный теннис играли.

– Он в порядке в этом плане?

– Да, хорош.

– Обыграл вас?

– Нет (смеётся).

– Говорят, Абрамович скромный, тихий и чуть ли не застенчивый.

– Да, так и есть. Абсолютно.

– Не похож на миллиардера?

– Да, такое ощущение возникало даже просто по общению. Ну и для человека, который имеет много денег, одевается очень скромно.

– О чём могли говорить?

– Просто, как дела. Моя супруга спрашивала: «Нам нужно найти водителя – может, как-то поможете?». Абрамович уточнял: «У тебя права есть?». Жена ответила, что есть, а Роман Аркадьевич такой: «Садись и езжай». Найти водителя в другой стране очень тяжело. Да и по квартире обращались к Марине Грановской… Она нам сказала: «В Лондоне много офисов, которые сдают, – пойдите и там снимите». Когда я уже ушёл из «Челси», мне Иванович рассказывал, что через год-полтора всё изменилось – условия для иностранцев стали лучше.

– Как думаете, почему Абрамович не отпустил вас в «Спартак»?

– Последние четыре тура я тогда вообще не выходил на поле. Да и бытовые проблемы были, и я хотел вернуться в Россию. Почему не отпустили в «Спартак» – не знаю. Может, «Анжи» больше денег давал.

– Может быть, всё из-за знакомства Романа Абрамовича и Германа Ткаченко? Он ведь тогда формировал «Анжи».

– Думаю, Сулейман Керимов и Роман Абрамович тоже общаются: это могло повлиять. Может, повлияло, что я раньше играл за ЦСКА.

– Вы сказали про бытовые проблемы в Лондоне. Что-то помимо машины и квартиры?

– Да много всего. В визе отказывали детям, тёще и ещё кому-то. Очень много нервничал.

– Как вам объясняли отказ?

– Говорили, что неправильно заполнены документы или неправильная подача. Сейчас, наверное, ещё тяжелее из-за санкций, но и в моё время были проблемы.

«Был разговор с Володей Габуловым по поводу остаться потом работать в клубе»

– Легендарная история: вы на вертолёте добирались на тренировку в Кратово.

– Это было, когда Габулов перешёл в «Анжи». Он разговаривал с Керимовым, спрашивал, как добраться до Кратово. Тот сказал, что может организовать вертолёт, чтобы игроки из Москвы добирались как можно быстрее. Мы созвонились и решили попробовать полететь первыми.

– Потом уже пробовали Это’О и другие?

– Потом уже никто так не делал.

– Полёт был всего один?

– Да.

– Помимо вас с Габуловым, был кто-то третий?

– Брат Габулова.

– Удобно было? Требовалось сначала добраться до аэропорта?

– В Москве это распространено: в «Крокусе» была вертолётная площадка: стоило всё это двадцать тысяч рублей за час полёта, кажется. Мы скинулись втроём и полетели. Правда, нам потом досталось – в тот же день дали понять, чтобы мы больше так не делали.

– Почему?
– Там нельзя было нигде приземлиться, поэтому мы сели на парковке. Оказалось, там рядом живут какие-то генералы. Они начали звонить: «Что здесь за шумы такие?»

– После перехода в «Анжи» вам доставалось от фанатов. В какой-то момент всё это приобрело неадекватные формы. Вас освистывали на матче сборной России. Правда, что вы плакали в раздевалке и хотели перестать играть за национальную команду?

– Это было в товарищеском матче с Сербией на стадионе «Локомотива». Тогда доиграл до перерыва, и, конечно, были негативные эмоции. Хотелось всё бросить и больше не выходить на поле. Но я помню и Андрей Аршавин, и все остальные меня поддержали. И я вышел на второй тайм.

– Что сказал Аршавин?

– Давно это было… Какие-то обычные слова. Сказал не слушать болельщиков. Что играешь за сборную, за свою семью. Это же не большинство кричало, а какая-то группировка. Хотя весьма большая, конечно.

– Вы тогда во втором тайме финты показывали – прокинули между двоих, чеканили мячом…

– Конечно, такая ситуация заводит. Игрок мобилизует все силы, чтобы сыграть ещё лучше.

– В современном футболе финтов всё меньше. Отдай простой пас – и смещайся куда надо. Разве нет?

– Есть такое, но индивидуально сильные футболисты могут сыграть нестандартно. Захарян, Тюкавин, ребята из «Крыльев» – у них, думаю, получится достичь в футболе многого.

– Для этого им нужно уезжать из чемпионата России?

– Не знаю. Думаю, каждый игрок должен сам решать, где ему лучше.

– Уровень чемпионата России падает, а чтобы развиваться, нужно тренироваться с лучшими и играть против лучших.

– Если действительно зовут в Европу, то, конечно, нужно уезжать. А если просто слухи, то не стоит обращать внимания. Если клуб РПЛ настроен на Лигу чемпионов, то тяжело отпускать футболиста. А есть пример Зинченко, который уехал из «Уфы» в «Манчестер Сити». Всё прошло спокойно и быстро. Сейчас агенты есть практически у всех игроков. Думаю, они лучше знают, как кого и куда продать. Случаются разные истории. Может, агенты делают так, как им самим выгодно.

– В футболе много негатива со стороны болельщиков в адрес игроков и журналистов. Но, наверное, агенты – самая ненавидимая категория людей в футболе.

– Среди агентов есть и хорошие люди, которые хотят лучшего для игроков. Но есть и те, кто думает только о своей выгоде. Хотят быстро заработать сейчас рубль, а потом хоть трава не расти. И их игрок, переходя в другую команду, в чём-то теряет.

– Вы когда-нибудь обжигались на агентах?

– Были, конечно, у нас и спорные вопросы, и суды.

– Из-за чего судились с агентом?

– Из-за договора, но это очень долгая история.

Самый яркий дриблёр РПЛ мечтал о «Реале», а уехал в Батуми. Хвича потерял в России год

– Что думаете по поводу Fan ID? Футболисты за этой темой следят?

– Слышал, что закон приняли, но над проектом еще ведется работа. Пока нет представления, как всё будет реализовано. Главное, чтобы это не мешало посещаемости, и процедура получения была не сложной. Чтобы можно было встретиться с друзьями и спонтанно пойти на футбол.

– Какой последний экспонат появился в вашей военной коллекции?

– Военный плакат времён Великой Отечественной Войны. На нём изображён русский солдат, который идёт в атаку, и написано: «И один в поле воин, если это русский солдат».

– Каким вы видите будущее вашей коллекции?

– Хочу открыть музей. У меня под Калининградом есть старое немецкое здание – приводим его в порядок. Раньше это были немецкие казармы, потом детский садик. Сейчас же это просто разваливающееся помещение. Мы сделали крышу, привели в порядок территорию. Надеюсь, в скором времени всё оформим. Общаюсь с друзьями из музейной сферы. Очень тяжело добиться права работать официальным музеем.

– Бранислав Иванович пошёл учиться на спортивного менеджера. А вы останетесь в футболе или собираетесь заниматься только музеем?

– Как пойдёт. Был разговор с Володей Габуловым по поводу остаться потом работать в клубе, но пока трудно забегать вперёд. Надо решить одну задачу, а потом думать о другой.

– Вы ещё чувствуете эту магию футбола, которая увлекала в детстве?

– Да, иногда вспоминаю детство. Как мы целыми днями гоняли в футбол. Включали прожекторы и играли даже ночью – как будто это матч Лиги чемпионов. Конечно, ещё хочется поиграть. Футболом занимаюсь с детства, и, в принципе, за исключением музея больше не вижу себя нигде. Поэтому и говорю: если есть предложения и здоровье позволяет, то почему бы не поиграть?