Кристиян Бистрович перешёл в «Балтику» на правах аренды летом и сразу же стал лидером команды, а с этой весны ещё и её капитаном. Мы пообщались с Бистровичем на сборах в Турции и обсудили, как ему в «Балтике», какой Игнашевич тренер, а ещё вспомнили его карьеру в ЦСКА.

«Игнашевич в порядке. Сейчас поставь его третьим центральным ― не испортит»

— Ты полгода в «Балтике». Всем доволен?
— Да. Играл почти во всех матчах, после операции мне было важно получить практику. (Бистрович перенёс операцию после мышечной травмы, которую получил в мае 2023-го. – Прим. «Чемпионата»). Я очень быстро адаптировался.

— Ты теперь капитан.
— Да, Николаевич так решил. У нас очень много новых игроков. Конечно, для меня это большая честь и ответственность. Буду помогать команде в новой роли, чем смогу. Я в молодёжных командах в Хорватии всегда был капитаном. Стараюсь в роли капитана постоянно общаться с Игнашевичем, доносить что-то до команды, плюс постоянно на поле подсказываю партнёрам.

Как изменилась «Балтика» за зиму

— Калининград сохранит место в РПЛ?
— Все оставшиеся матчи для нас ― финалы. Будем играть на победу со всеми. Верю, что останемся.

— Ты уже полгода работаешь с Сергеем Игнашевичем. Что он за тренер?
— Все знают, каким Николаевич был игроком ― очень профессиональным. Тренер он такой же, всегда требует от нас интенсивности. Он прививает нам прессинг на чужой половине, стараемся играть высоко. С Игнашевичем мы часто смотрим европейские команды. Например, недавно смотрели «Манчестер Сити». Конечно, мы не можем играть как «Сити», но принципы перенимать реально.

— В двухсторонках с вами Игнашевич играет?
— Да, на сборах несколько игроков были травмированы, Николаевич выходил в поле. Он в порядке. Думаю, Игнашевич был бы готов до сих пор играть в РПЛ. Где-нибудь третьим центральным точно бы не испортил.

— Что его больше всего раздражает, чего не может простить игрокам?
— Если выкладываешься не на 100%. Игнашевич бывает жёстким, может прикрикнуть. Но меня не удивить: при мне Виктор Гончаренко в ЦСКА бутылки кидал, с Игнашевичем пока такого не было.

— Что тебя больше всего восхищало в Игнашевиче, когда он был игроком?
— Ему тогда было 39 лет, его последний сезон. Меня удивляло, как он следит за собой. Даже когда он выходил на свою последнюю тренировку в ЦСКА, он сделал перед ней все разминочные упражнения! У человека столько лет карьеры, а он сохранил подобное отношение.

— Он же тебе сильно помог, когда ты пришёл в ЦСКА?

— Да, я не знал английский, не знал русский. Мне было тяжело со всеми общаться. Но тогда в команде был Георгий Миланов, который хорошо дружил с Игнашевичем. Так получилось, что мы начали втроём общаться, Николаевич мне сильно помог. Он сразу сказал, что видит во мне хорошие качества.

— «Балтика» сыграла в прошлом году снежный матч со «Спартаком». Самые жёсткие условия в твоей карьере?
— Нет. Я играл под такими ливнями, из-за которых мяч невозможно вести. Со «Спартаком» хоть что-то можно было сделать. Было забавно, потому что мы вышли на разминку, и всё было нормально. Потом ушли в раздевалку, через пять минут вышли — и всё белое! Это, конечно, не футбол. Немного похоже на пляжный. Ты делаешь забросы, борешься и надеешься забить случайный гол. Причём первый тайм мы неплохо сыграли. Конечно, легче было бы перенести матч.

— Если сравнивать жизнь в Калининграде и в Москве, то в чём разница?
— Долгое время жил в Москве, где я очень хорошо себя чувствую. И не только я, а ещё и моя семья, девушка, друзья. Калининград ― очень красивый город. Конечно, поменьше, но зато нет пробок. Благодаря этому чуть легче живётся, потому что за день можешь сделать больше. В Москве после тренировки у тебя из-за пробок не остаётся времени. Плюс в Калининграде нет такой спешки, в Москве город не засыпает.

— Ты говорил, что не знал, что есть пиво «Балтика».
— Не знал, но у меня папа попробовал. Сказал, что хорошее.

— Допускаешь, что останешься в «Балтике» после аренды?
— Не думаю об этом. Я всегда привык концентрироваться на предстоящей игре. Придёт время – будем думать.

«Россия ― второй дом. Раздражают только пробки и морозы»

— Ты в России с 2018 года. За что полюбил нашу страну?
— Менталитет мне близок. В РПЛ всегда играло много балканцев. Первые два-три года, когда постоянно жил в Москве, я кайфовал. Чемпионат ещё был очень сильным. Я чувствую, что Россия ― мой второй дом. Раздражают только пробки и морозы.

— Ты поиграл в арендах в Нидерландах, в Италии. Главное отличие европейцев от россиян?
— Европейцы изначально теплее и открытее. Россияне при первом знакомстве всегда чуть закрытые, но, стоит тебе с кем-то близко пообщаться, открываются гораздо глубже европейцев. Мне это нравится ― я такой же: сначала закрытый, а потом открываюсь.

— Ты говорил, что отношение к России начало меняться в лучшую сторону.
— Да. Люди в Европе не смотрят на Россию так, как в последние два года. Трансферы из Европы снова стали возможны. Да даже на примере моей семьи — когда мне около года назад нужно было вернуться в Россию, моя мама была сильно против, не хотела отпускать. Сейчас уже всё хорошо, она приезжала в Калининград. Конечно, мне бы хотелось, чтобы всё было как раньше. Хочется, чтобы российские клубы вернулись в еврокубки как можно быстрее.

А что нам делать, пока Россию не вернут?

«Когда тебе 19 лет, а на тебя орёт Вернблум ― это страшно»

— Первые мысли после перехода в ЦСКА?
— Сумасшествие, тяжело было осознать. Я смотрел на этих игроков по телевизору, а теперь с ними тренируюсь. Первые две-три недели был в шоке, будто во сне. Игнашевич, братья Березуцкие, Игорь Акинфеев были легендами для меня. А ещё помню Бибраса Натхо. Когда только приехал, Гончаренко мне сказал: «Смотри на Натхо и делай, как он». Это было моим первым упражнением, ха-ха.

— Помню свои эмоции от твоей игры с «Арсеналом» в Москве. Многие были в шоке, насколько хорошо ты сыграл.
— Да, неплохо было (улыбается). Когда пришёл в клуб зимой, мне сказали, что с лета буду адаптироваться. Сыграю где-то ― супер, не сыграю ― ничего страшного. А тут в день игры с «Арсеналом» мне звонит Гончаренко, говорит, что я буду в основе. Сразу рассказал об этом папе, это была ошибка, ха-ха. Он стал переживать, был на стрессе. Начал писать мне длинные эсэмэски, что мне делать, что не делать. Я же вообще был спокоен, сразу сказал, чтобы он успокоился. Не думал, что выхожу против «Арсенала», просто думал, как сыграть хорошо. Мы же почти их прошли.

— Ты застал последние полгода легенд ЦСКА. Каково это было?
— Помню, я с ними в квадрат играл. Если даёшь передачу на 10 см не туда, куда надо, они тебя сразу в центр ставят. Я многому у них научился, наблюдал за ними. Тот же Акинфеев всегда на одном уровне. Думаю, он ещё пять сезонов проведёт на высшем уровне.

— Про крики Понтуса Вернблума ходят легенды.
— Ох, да, я про него забыл! Он всегда кричал на меня, хотя он кричал на всех. Помню, играем двухсторонку, я играл в опорной зоне. И два раза подряд мне дают пас, а я разворачиваюсь с мячом не по внешнему радиусу, как надо, а по внутреннему, из-за чего у меня отнимают мяч. После второго раза ко мне подошёл Вернблум и спокойно объяснил, что надо разворачиваться по внешней стороне. Я ему: «Хорошо, хорошо». И вот продолжаем играть, мне дают пас, и я снова повторяю ту же ошибку, и всё ― Понтус взорвался. Ох, как он кричал: «Ну что я тебе говорил!?» Конечно, когда тебе 19 лет, а на тебя орёт Понтус ― это страшно.

Вернблум завершил карьеру два года назад

— По Александр Головину сразу было видно, что это звезда?
— Да. Я сразу папе и друзьям сказал, что у Саши будет хорошая карьера. Было видно, что он лучший, что чуть другой, что выделяется по сравнению с остальными. Ещё таким был Дзагоев, но он уже был не так молод.

— Алан восхищал?
— Да. Как видит поле Дзага, так никто не видит. Он мог исполнить любую передачу. Всегда старался обострить. Мне это очень нравилось.

— Обидно, что так и не стал чемпионом с ЦСКА?
— Да. Той осенью 2018 года мы играли очень круто, обыграли «Зенит» 2:0, наш футбол всем нравился. Мы могли, были близки. Но кто знает, что будет в будущем.

— Как ощущались победы над «Реалом»?
— Помню, насколько мы были радостными в Мадриде после 3:0, настолько же расстроились, когда в раздевалке узнали, что «Виктория» обыграла «Рому» – это означало, что мы на последнем месте. Но, конечно, это самая большая победа в моей жизни. 3:0 на «Бернабеу» – это навсегда. Помню, закончился первый тайм, мы ведём 2:0, идём в раздевалку, и ко мне подходит Яка Бийол и спрашивает: «Брат, а что происходит? Что это такое?» А я ему: «Не знаю, брат». Весело было.

— Премиальные дали?
— Нет. В ЦСКА их в целом нет, только в концовке сезона за достижения. После матчей ― большая редкость. Помню, что после «Спартака» как-то давали, но не очень много.

— С Влашичем и Бийолом общаешься?
— Не так часто. С Бийолом чуть больше, с Влашичем чуть меньше. Тяжело постоянно поддерживать связь, когда почти не видишься. У нас есть чат на троих, однако туда давно никто ничего не писал. Грустно, что общение теряется, но для футболиста это нормально. Когда были в ЦСКА, вместе отлично проводили время. Мы заранее знали, в какой ресторан когда пойдём.

— Размышлял, почему перестал быть нужен ЦСКА?
— Я тот игрок, который всегда хочет играть в старте. При этом я не был игроком запаса, у меня было игровое время, но хотелось большего. ЦСКА сделал для меня всё. Это главный клуб в моей карьере. Не исключаю, что вернусь.