Игорь Яновский – один из лучших опорных полузащитников в истории постсоветского футбола. Становился чемпионом страны в составе «Алании» и ЦСКА, играл за «Пари Сен-Жермен» и сборную России. Сейчас – юридический и финансовый советник, руководитель представительства адвокатского бюро «Щеглов и партнеры» в Испании. За яблочным пирогом и капуччино Игорь Яновский рассказывает о том, как ругался с Газзаевым, пропускал договорные матчи и не мог найти общего языка с Николя Анелька.

– Как вы устроились в компанию «Щеглов и партнеры»?

– Очень просто. Супруга меня устроила. Она там работала, основатели адвокатского бюро, по сути, ее родители.

– Чем конкретно вы занимаетесь?

– Сопровождением клиентов в Испании, которые хотят туда переехать, получить вид на жительство. Помогаю со сделками с недвижимостью.

– Сложно было начинать?

– Конечно, сначала сложно было. Но так как мне была, скажем так, протекция составлена, я быстро понял специфику. Кроме того, у меня юридическое образование было в Северной Осетии. Мне было интересно. Проходил короткие курсы, когда жил в Москве, много читал. Это тяжело назвать образованием, я не финансист, просто мне это интересно. Занимался этим после футбола, когда уже закончил играть. Чтобы сохранить то, что заработал, нужны какие-то знания в финансах, чтобы все не потерять.

– Игроки часто разоряются после футбола?

– Думаю, да. Это в порядке вещей для футболистов. Я мало кого знаю, кто старался вкладывать, когда играл в футбол, – Сергей Семак, другие. Но их немного.

– Почему?

– Все сконцентрировано на футболе. Человек не всегда думает о том, что будет через 10-15 лет. Не у всех хватает ума, чтобы все просчитать. Но это не только черта российских спортсменов, многие живут одним днем.

– Помните самый интересный случай из практики?

– Нет.

– Работа такая скучная?

– Ну да. Все-таки частная информация.

– В Испании сейчас финансовый кризис. Это ощущается?

– Когда выходишь на улицу, не ощущается. Читаешь про это, по телевизору постоянно про это говорят, как у нас в 2008 году. Там люди более защищены социально, пособия получают, так что более-менее выживают. Мы живем в Марбелье, это юг, достаточно элитное место, это не совсем Испания. По другой Испании мы особо не путешествуем, но, думаю, там сложнее ситуация. У нас это особо не видно.

– Работы стало меньше?

– Кстати, нет. В последнее время наших соотечественников очень много туда переезжает. В последние 2-3 года стало больше работы.

– Почему россиянам так нравится Марбелья?

– Я бы сказал, что им не нравится в России. Люди не уезжали бы от хорошей жизни в страну, где надо учить язык, где тяжело найти работу. Конечно, в основном уезжают богатые, у которых есть деньги, но уезжают многие.

– Стереотип гласит, что испанцы мало работают. Это правда?

– В общем, да. Сиеста обусловлена исторически: летом днем очень жарко. Банки работают до двух часов дня, магазины с часу до пяти закрыты.

– На чем вы ездите в Испании?

– На «мерседесе» достаточно престижной модели.

«Алания», 90-е

– Каким был Владикавказ в 90-е? Василий Уткин в своих воспоминаниях говорит, что город был тихий и мирный.

– Да, тихий. Помню, в детстве, когда был в детской команде и мы возвращались с соревнований, я мог ночью один пойти по городу без проблем. Сейчас, конечно, это представить очень тяжело. Тогда – тихий, мирный провинциальный город. Во время кратковременной войны между Осетией и Ингушетией я, кажется, еще в «Автодоре» играл. В городе перестрелки, а я садился в автобус и ехал на тренировку. Молодой был, фанател футболом, мне все равно было, что там делается, снайперы эти. Я садился в автобус, слышал звуки выстрелов, но все равно ехал тренироваться – любовь к футболу. Даже больной, с температурой, все равно приезжал.

– Канищев рассказывал, что игроки «Алании» были так популярны, что ему бесплатно давали вещи в магазинах.

– Что-то не припоминаю. Но Анатолий вообще был уникальный товарищ.

– То есть?

– Такой русский бразилец. Как они любят опаздывать, ссылаясь на семейные обстоятельства, так и Анатолий. Мог на два дня опоздать. Мог уехать домой и его неделю нет. Естественно, Газзаев его штрафовал и не на маленькие суммы. Но ответственность была его и если он решал опоздать, то здесь уже санкции не действовали.

«В 90-е в порядке вещей были откаты. Везде была такая практика – в Италии, во всей Европе»

– Штрафы правда были очень высокие?

– Да, были конфликты. И Газзаев мог на половину месячного оклада оштрафовать. Зависело от желания Валерия Георгиевича. Заранее никто ничего не знал. Бывало так, что вся команда за плохую игру, за проигрыш штрафовалась.

– Вы боялись Газзаева?

– Я не помню, чтобы кто-то боялся Газзаева. Я помню Газзаева-максималиста, перед каждой игрой настраивавшего команду. Он вкладывал в нас уверенность. Конечно, о болельщиках говорил – мол, маленькая республика, если выиграем, все будут гордиться.

– Что было в раздевалке после золотого матча со «Спартаком»?

– Я помню, что был чрезвычайно уставший. У меня была небольшая травма, я играл на уколах, к концу сезона измотан, особых эмоций не было, хотел, чтоб сезон побыстрее закончился. Помню, что Газзаев ругался. Одному игроку очень сильно досталось.

– Сулейманову?

– Да. Все понимают, за что.

– Вы играли с Мирджалолом Касымовым – возможно, лучшим исполнителем штрафных в истории чемпионата России.

– Помню, шутили, что у него клюшка, а не нога. Играли вместе и в 2004-м, он приехал уже в годах. Бегал мало, но такие пасы выдавал, штрафные забивал, настолько умный человек. Читал футбол, понимал его, Бог дал талант. Склад у него был такой, что было легче забивать штрафные. Вот я высокий, у меня длинные ноги. Он ниже, ему проще было бить.

– Про ту «Аланию» говорят, что она выиграла титул на водочные деньги.

– Я так понимаю, что да. Пока деньги были, команда была. Закончились деньги, закончилась команда. Отбери у «Зенита» деньги «Газпрома», завтра другие дяди придут, скажут, что будут спонсировать не «Зенит», а «Амкар», через два года «Амкар» будет на первом месте, а «Зенит» на десятом.

– Что вы получили за чемпионство?

– Нам дали по новому «мерседесу» C-класса. Они тысяч 27-28 долларов стоили. Что-то в денежках дали, немного.

«ПСЖ», Франция

– Как вы оказались в «ПСЖ»?

– Мне было 23, я стал капитаном «Алании». У команды не все ладилось, уже не было того финансирования, а мне хотелось расти. Газзаев был не против ухода, команде надо было подзаработать. Тетрадзе тогда же с «Ромой» подписал контракт, кто-то в Германию ушел, по сути, была распродажа игроков. Газзаев подошел и сказал: «Есть предложение». Контракт с «ПСЖ» я подписал в день своего рождения.

– Другие были предложения?

– Были варианты с Англией – какие-то середняки. Когда я только начинал играть, было предложение от «Ротора». Но как раз Газзаев пришел в команду и сказал: «Нет, будет играть у нас». Я тогда был молодой, меня немного пугала возможная перемена обстановки.

– Страшно было уезжать?

– Нет, я был готов. Боялся, но если решение принято, то нужно делать. Помню, поначалу было достаточно тяжело, языка ведь не знаешь. Мне дали машину, всей команде спонсор, Opel, давал Opel Omega, с автоматической коробкой. А я здесь, в России, ездил только на механике. Мне дали машину, я не знал, что с ней делать. Поехав, разобрался методом тыка.

– По первому контракту вы больше зарабатывали, чем в «Алании»?

– Да, раза в два-два с половиной.

– Кого запомнили из одноклубников?

– Бернара Лама. Отличный человек, очень приятный в общении, проблем с ним не было. Николя Анелька был замкнутый, необщительный, а Лама всегда помогал мне, когда я только пришел.

– С кем конфликтовали в ПСЖ?

– С тренером Луисом Фернандесом. Я из-за него ушел, у нас конфликт случился. Не хочу говорить плохо, но он немножко сумасшедший был. Сегодня одно говорил, завтра другое. Сегодня к игроку хорошо относится, завтра игрок чуть ли не враг ему, мог в глубокий запас посадить. Когда он пришел, мне предложили несколько вариантов, куда уйти, я отказался. Так и попал в опалу вместе с Джей-Джеем Окочей, его тоже в дубль отправили. Моего друга, защитника Джимми Альджерино, тоже. Фернандес и за трансферы отвечал, я так понимаю, он хотел на заработать на трансферах и своих игроков привести.

– Заработать на трансферах? Он получал откаты?

– Я не знаю, получал ли, но лет 10-15 назад, да и сейчас это делается. Ни для кого не секрет, что все получают. Ну не все, но, может, половина.

– Кто был самым талантливым игроком того «ПСЖ»?

– Окоча. У него финт был особый, когда он раскачивал соперника. Он мог пас метров с 40-50 дать с места, точно в ногу, на любой фланг. Когда Фернандес посадил его в запас, через месяц-два пришлось вернуть, потому что люди были недовольны. Потом его продали в начале следующего сезона.

– Какие матчи запомнили?

– Дерби с «Марселем». Матчи в Марселе, Париже – это шоу, куча полиции, классно было. То же напряжение, та же страсть на поле, на трибунах, как в матчах ЦСКА и «Спартака».

ЦСКА

– Как вы вернулись в ЦСКА?

– Тогда Гинер только принял команду, а тренером еще был Павел Садырин. Гинер – футбольный человек, Садырин – классный тренер, игроки его уважали. Было понятно, что в «ПСЖ» я не остаюсь. Не сомневаясь, принял предложение ЦСКА.

– За границей не хотели остаться?

– Наверное, было бы хорошее предложение, я бы подумал. Все-таки за три года привык, мне нравилось во Франции. Европейский образ жизни мне нравился, да и Москву я не знал – уехал во Францию из Владикавказа. Владикавказ и Париж разительно отличались. Я и сейчас каждый год с удовольствием возвращаюсь во Францию, гуляю по Парижу.

– Что творилось в раздевалке после проигрыша «Вардару»?

– Разочарование. Но я не помню, чтобы Газзаев кричал. Кстати, Гинер никогда на команду не давил. Были неудачные матчи, но он не давил, не отчитывал, всегда поддерживал. Думаю, и сейчас то же самое.

– Я читал, что после проигрыша «Парме» Газзаев взял в раздевалке два апельсина и молча выжал их на стол.

– Было, да. Мне, кстати, досталось после этой игры. Газзаев был очень зол, сумки летали. Помню, только я захожу в раздевалку, а он на меня смотрит. Очень было неприятно. После этого ко мне Гинер подошел и сказал: «Жизнь продолжается. Ничего страшного. Обидно, конечно, но нужно играть дальше».

– В ЦСКА вы тоже проиграли золотой матч, «Локомотиву».

– Для зрителей это интересно, но я думаю, что чемпионство должно решаться по итогам всех 30 туров, а не в одном.

– Помните, как уходили из ЦСКА?

– У меня еще был контракт. Я не знаю, кто принимал решение о моем уходе, Артур Жорже или руководство.

– Правда, что о своем уходе вы узнали из газет?

– Я сначала в «Спорт-Экспрессе» прочитал, что, скорее всего, не остаюсь. Я тогда был в отпуске. Было написано «по слухам», но потом на встрече с Гинером оказалось, что это действительно так. Конечно, неприятно было, но жизнь продолжается, обиды на руководство или кого-то еще не было.

– Похоже, вас сложно обидеть.

– Нужно поставить себя на место тренера, понять, что он может видеть кого-то другого на твоем месте. Не каждый игрок на такое способен. Понятно, футболисту обидно, особенно если он привык чего-то добиваться, но на тренера нельзя обижаться. Он решает свои задачи, он видит свой состав по-своему, он не хочет проиграть специально. Я так решил для себя – и никаких обид не было.

Сборная

– Почему мы не вышли на ЧМ-98? Во всем правда виноват арбитр Крондл?

– Действительно странное было судейство. Меня тогда сбили в штрафной. Я вбегаю в штрафную, меня бьют по ногам. Судья рядом находится и не свистит. Наверное, так жизни нужно было, мы не заслуживали.

– Квалификация к Евро-2000. Самый странный поступок Анатолия Бышовца?

– Помню, когда ездили играть с Украиной в Киев, установка была в отеле, и Бышовец делал установку шепотом. Были догадки, что нас прослушивают.

– Самое яркое впечатление за время выступлений в сборной?

– Гол моему другу Лама, когда проиграли Франции в Москве.

Возвращение в «Аланию»

– «Алания»-2004. Что это была за команда?

– Команду под свой патронаж тогда взяла водочная компания «Исток». Пригласили Ролана Курбиса и первую половину сезона было интересно. Когда стало ясно, что «Исток» уходит – не знаю, из-за чего, вроде не поделили деньги с руководством республики – Курбис уехал, и тогда уже команда по наклонной покатилась.

– Что помните о Курбисе?

– Очень оригинальный человек. Он не занимался физподготовкой, в основном – психологией и тактикой. Курбис с большим уважением к футболистам относится. Если он какое-то решение принимает по игроку, то обязательно объяснит, почему футболист не играет, что от него требуется. Помню, однажды на день рождения ему сделали водку с его портретом на этикетке. Еще помню, как он предлагал мне капитанскую повязку. Тогда у нас капитаном был Юрий Дроздов, и я ответил, что капитан у нас уже есть. Сказал, что не готов взять. Он нормально воспринял.

– Что самое интересное говорил Курбис? Вы ведь хорошо понимали по-французски.

– Понимал. Иногда переводил его, когда у нас переводчиком не совсем футбольный человек был. Курбис довольно часто шутил, о жизни много рассказывал. У нас не было суперклассных футболистов, но команда у него играющая была. Если проигрывали, Курбис мог на пикник вывезти. В горы с ним ездили, шашлык делали. Разносов не помню.

– У него проблемы с законом.

– Это еще когда он в «Марселе» работал. Тогда в порядке вещей были откаты. Везде была такая практика – в Италии, во всей Европе.

Деян Радич: «Курбис мог надеть на голову конус и два часа в таком виде говорить по телефону»

– Во второй половине сезона команда начала валиться.

– Да. Курбис ушел. Зарплату несколько месяцев не получали. Как-то остались в высшем дивизионе, но ценой неимоверных усилий. В конце сезона, когда команду принял местный специалист (речь о Юрии Секинаеве – прим. Sports.ru), творилось что-то несуразное: постоянно состав менялся, какие-то странные пробежки в лесу. В конце, когда мы уже решили задачу, у нас был довольно странный матч во Владикавказе. Я и еще пара игроков отказались выходить на поле, нам показалось, что игра договорная. Меня оштрафовали.

– Вам больно видеть, как разваливается «Алания»?

– Конечно, больно. Понятно, что нет денег, без этого сегодня тяжело содержать команду. И так она почти всегда на бюджете была. Осетия – маленькая республика, там нет Керимова.
«Шатору», уход из футбола

– Как вы попали в «Шатору»?

– У меня остались связи среди агентов, друзей. Мне позвонили, сказали: вот такой вариант. «Шатору» – что-то вроде дочернего клуба «ПСЖ». У меня была не очень хорошая семейная ситуация, я был в разводе. Я решил сменить обстановку и принял предложение.

– Чем запомнился город Шатору?

– Да ничем особенным. Пожил в провинции. Выходишь в 8 вечера на улицу, а народу уже нет. Достаточно скучно, хотя до Парижа два часа на машине, я иногда ездил к Семаку в гости.

– Вы так любили футбол в молодости. Почему ушли в 32?

– Да потому что потерял мотивацию. Когда выступаешь на высоком уровне, борешься за высокие места, понимаешь, что уже не можешь где-то копаться. Без мотивации лично мне тяжело это делать. Я вполне свободно отпустил футбол, не переживал. Время пришло, я посчитал нужным закончить. У меня новая жизнь, новая семья началась.
Газзаев

– Главные черты характера Валерия Газзаева?

– Максимализм. Упрямство.

– Вы говорили, что Газзаев – самый важный тренер в вашей жизни. Еще общаетесь с ним?

– Мы недавно виделись в Марбелье. Немножко поговорили в самолете, когда в Москву возвращались. Но регулярно мы не общаемся и не созваниваемся.

– Недавно он сказал, что совсем не изменился с 1995-го. Согласны?

– Думаю, да. Конечно, он стареет, как и все мы, но мне кажется, он такой же.

– Газзаев суеверен?

– В Осетии есть традиция: ездить перед сезоном забивать барана, произносить молитвы. Это у нас было, но насколько суеверен лично он, мне тяжело сказать.

– Александр Точилин говорил, что игроков «Динамо» Газзаев тренировал как спецназ.

– Да, тренировки были непростые. Вспоминаешь с придыханием. Буквально выжатый выходишь. Много бегали. Во Франции есть те же кроссы, но в основном на Западе готовятся через игры, работу с мячом.

– Газзаев запирал игроков на базе?

– Обычно садились на два дня. Для Европы это много – там собираются накануне или в день матча. Тяжело было сидеть на базе, ничего не делая, напрягало немножко.

– Зачем это? Чтобы следить за игроками?

– Отчасти. У нас все сводится к модели «тренер-начальник, игроки-подчиненные». На Западе по-другому, тренер больше товарищ. К нему обращаются на «ты», по имени могут назвать. Наверное, советская еще привычка, когда игрокам не особо доверяли. Сейчас по-другому. Игроки профессиональнее, понимают, что, выступая на высоком уровне, они могут обеспечить себя. Мало таких дураков, кто пьет.

– Ругались с Газзаевым?

– Однажды в матче ЦСКА он меня заменил и я высказал, скажем так, недовольство. После игры от него получил, он был рассержен. Футболисты не всегда контролируют себя – эмоции.

– Часто были им недовольны?

– Постоянно. По поводу тех же тренировок, нагрузок. Футболисты всегда чем-то недовольны, постоянно плачут, что много бега, что мало работы с мячом. Здесь тренер решает, ему отвечать за результат.

– Что думаете про Объединенный чемпионат?

– В теории интересно. На практике много вопросов. Сегодня есть «Газпром» и другие, кто все продвигает. Завтра, не дай Бог, ударит кризис, и все полетит.

– Зачем это Газзаеву?

– (Смеется). Я подозреваю, зачем это Валерию Георгиевичу. Но сказать не возьмусь.