У Игоря Акинфеева, без пре­увеличения, уникальная спортивная карьера. В 17 лет он стал основным вратарем ЦСКА. В 18 — провел свой первый матч за национальную сборную. В 19 — в составе род­ного клуба выиграл Кубок УЕФА и получил звание за­служенного мастера спорта. Сегодня у него такое количе­ство титулов и званий, что хва­тило бы на пятерых. Игорь вос­принимает это не то чтобы как должное, а как будто это не про него. Футбол — отдельно, награды — отдельно. В разговоре — обычный парень. Только не по годам рассудительный. Свои спортивные достижения Акинфеев удачно конвертирует в рекламные контракты. Его обаятельная улыб­ка одинаково удачно продает и машины, и спортивную одеж­ду. Во время фотосессии он уже не смущается — сниматься для него стало привычным делом. Впрочем, как и рассказывать о себе. Игорь ведет собственный блог, охотно общается с журна­листами, а в 2010 году выпустил книгу «100 пенальти от читателей», в которой ответил на вопросы поклонников. В на­шем интервью вопросов мень­ше 100, но в своих ответах Акинфеев, пожалуй, даже от­кровеннее, чем в книге.

Игорь, откуда ты родом?

Из подмосковного города Видное. Мама была воспита­тельницей в детском саду, па­па — водителем. Обычная семья с не самым хорошим финансо­вым положением. Отец старал­ся, как мог, чтобы мы ни в чем не нуждались.

Именно отец отвел тебя в футбольную секцию?

Да, у него был знакомый, ко­торый дружил с тренером детско-юношеской команды ЦСКА. Они как-то поговорили и решили: «Давай рискнем, пусть парень занимается». Мне было четыре с половиной года, когда отец привез меня в манеж ЦСКА. Шел набор ребят 1984 года рож­дения, а я — 86-го.

И как же тебя взяли такого маленького?

Сначала тренер не хотел брать, а потом решил: ну ладно, пусть побегает вместе со всеми. После тренировки он сказал ро­дителям: «Я вижу, что у парня есть задатки футболиста. Если хотите, то оставляйте». Не знаю, что он там во мне рассмотрел тогда, но я остался.

Ты, наверное, сам-то и не помнишь всего этого? Зна­ешь по рассказам родителей?

Я помню, на поле ЦСКА за во­ротами длинная-длинная стен­ка стояла, чтобы мячи не улета­ли. Когда меня привезли, отец пошел на поле, а я за эту стеноч­ку спрятался и смотрел со сто­роны, думая: «Там такие лоси бегают, как же я с ними трени­роваться буду?» Это хорошо помню. (Смеется.) Еще помню дорогу: 40 минут от станции «Домодедовская» до «Динамо». Мне до сих пор кажется, что в московском метро есть только одна ветка — зеленая, и идет она от «Домодедовской» к «Дина­мо». 16 лет я провел между эти­ми пунктами.

Получается, что ты всю со­знательную жизнь в футболе. Никогда не возникало жела­ния бросить?

Никогда, правда.

Даже когда ребята-одно­классники во дворе играли, а тебе на тренировку надо было?

А я и на футбол, и во дворе с ребятами успевал. Тут на самом деле решающую роль сыграло то, что я втянулся. Мне на тре­нировках было интересно. И по­том, я никогда со своими свер­стниками не общался, всегда вокруг меня были ребята как минимум на два года старше. И у них уже были другие интере­сы, более взрослые.

Кто тебя поставил в во­рота?

Я сам встал. Со второй трени­ровки.

Почему? Обычно ребята при­ходят в футбольную секцию, чтобы по полю бегать, мяч го­нять. А ты сразу в ворота.

На тот момент я смотрел, как играет «Спартак» — команда была на подъеме. На воротах стоял Станислав Черчесов, и мне он очень нравился. Когда спросили, на какой позиции хо­чу играть, я ответил: «В воро­тах». «Полметра от земли, а в во­рота хочет!» — усмехнулся тре­нер, но просьбу мою выполнил. Конечно, сначала это были ма­ленькие ворота. Однако даже в них я все верхние мячи пропу­скал. И слезы были, и злость. Но со временем все изменилось.

В России особое отношение к футболу — все знают, как надо играть. Даже те, кто ни разу на урок физкультуры не приходил. А каждый прои­грыш нашей сборной воспри­нимается, как удар по престижу страны. Тебя не тяготит эта ответственность?

Вообще трудно, когда тебе все время говорят: надо, надо, надо! Это не только угнетает, но и на­чинает раздражать. У нас вся страна понимает, как надо играть, но тонкости футбола знают лишь единицы. Ведь зачастую значение имеют мело­чи: новые бутсы вышли, новые мячи, разработаны новые ме­тодики спортивного массажа. И все это влияет на результат.

Я уже не говорю о том, что у футболиста элементарно может что-то не ладиться дома. А потом надо понимать, что по­бед ждут от сильной команды. Помните, был период, когда на российском футболе поставили крест? А сейчас другое дело — у нас есть хорошие игроки, от нас ждут победы. И я уверен, что она будет. Всему свое время.

У тебя в 24 года столько ти­тулов и званий. А, как извест­но, лавровый венок иногда дает корни в голову...

Ты про звездную болезнь? У меня ее нет. И нет даже почвы, на которой она могла бы выра­сти. Ребята по команде хорошо знают мои сильные и слабые стороны — перед ними мне выделываться незачем. На тусовки я не хожу, даже если очень зовут — у меня другой образ жизни. Я лучше дома проведу время, на рыбалку в Астрахань съезжу. Может, кому-то инте­ресно на Мальдивы улететь, а мне интересно по России пока­таться. Мне многие говорят: ну что ты такой русский! А я все русское люблю. Люблю за город на шашлыки ездить, люблю на наши закаты смотреть. Так уж получилось.

А как быть, если вдруг пред­ложат хороший контракт за границей, откажешься из-за любви к русским березкам?

За деньгами я никогда не гнался. Это, во-первых. А во-вторых, если уж серьезные клу­бы предлагают контракт, то они его предлагают. А пока все мои переходы в зарубежные клубы только на страницах газет и журналов. Если верить спор­тивной прессе, я поиграл уже и в «Барселоне», и в «Манчестере», и в «Арсенале». Особенно в меж­сезонье слухов рождается очень много. А что до березок, то нет, не променяю на чемодан денег.

Игорь, должны же быть хоть какие-то атрибуты жиз­ни известного человека, ко­торые тебе нравятся?

Да не надо выделяться! Я вот летел в эконом-классе вместе со всеми из Астрахани. Подходит ко мне стюардесса и говорит: «Что же вы тут сидите? Давайте мы вам бизнес-класс сделаем!» А зачем? Два часа лета — это не 10. Можно и в эконом-классе, с народом. Кока-колу опять же принесут, которую нам нельзя пить. (Смеется.) Не знаю, что такого там, но нельзя. Един­ственное, что я люблю, — это красивые дорогие машины. Это моя слабость. Ко всему осталь­ному я равнодушен.

А что с поклонницами?

Поклонницы есть, да. Но тема это сложная. Был в моей жизни случай, который заставил очень осторожно к ним относиться. Я сам не увлекаюсь никакими со­циальными сетями, не завожу профайлов. А кто-то от моего имени завел и общался с моими поклонницами. Это общение было настолько некорректным, что одна из девушек после тако­го разговора вскрыла себе вены. Когда эта история вышла нару­жу, я испытал настоящий шок. И хочу сразу предупредить всех девушек о двух важных вещах: я есть в Интернете только на сво­ем официальном блоге и... про­стите, я не свободен.

Вот как! И давно?

С моей девушкой Валерией мы вместе уже два с половиной года. Мне с ней комфортно. Я чувствую себя уверенно. С каж­дым днем, с каждым месяцем я понимаю, что она искренне ко мне относится, и нам очень хо­рошо вместе.

Где же вы нашли друг друга?

На встрече с болельщиками.

Она болельщица?

Нет, она пришла к отцу. Он работает в ЦСКА и много раз го­ворил мне: «Приходи на танцы». Я не понимал, к чему он клонит, думал, ну как-нибудь приду. А оказывается, Валерия занима­лась профессиональными тан­цами раньше.

Кто к кому первый подо­шел? Чья инициатива была?

Моя. Мне Валерия сразу по­нравилась, еще в толпе. А потом увидел, как она стоит с отцом, и познакомиться уже было делом техники.

У тебя друзья из самых разных сфер жизни. Известно, что ты в очень хороших от­ношениях с Сергеем Жуко­вым из группы «Руки вверх!». На какой почве вы познако­мились?

Когда я был совсем еще моло­дым, мне нравилась эта группа. И мысль была, что, может, когда-нибудь встречусь с тем, кто это поет. А случилась эта встреча в самый, казалось бы, неподхо­дящий момент. В 2007 году я по­лучил серьезную травму, долго восстанавливался, и, чтобы ме­ня как-то приободрить, пресс-атташе ЦСКА Сергей Павлович Аксенов нашел мне телефон Жукова, за что ему большое спасибо. Я еще был на косты­лях, только неделя прошла, как в Москву вернулся, — в общем, не до веселья. Но мы с Серегой созвонились, договорились о встрече и с тех пор дружим.

Ты вообще тяжело пережи­вал тот период?

Я очень старался держать се­бя в руках, но мысли в голову лезли разные. У меня же была тяжелейшая травма — я приле­тел из Ростова, где проходила игра, с распухшим коленом — разрыв связок. Мне назначили сложнейший курс реабилита­ции: три раза нужно было ле­тать в Германию. По месяцу я не вылезал из массажных кабине­тов, бассейна, с тренажеров. Это были такие усилия, что не передать словами. Правда. Я рассказываю это не для того, чтобы меня пожалели. Я вооб­ще терпеть не могу жалость. Просто часто про спортсмена говорят: ошибся, он уже не тот. И никто в расчет не берет, сколько у него было травм. Мне всегда в таких случаях помога­ла вера. Это сильная штука на самом деле. Я верю в бога: хожу в церковь, по православным ме­стам езжу.

Ты чувствуешь силы перед новым сезоном?

Сил-то у меня полно. Мне же не 40 лет. Но силы — это только половина победы.

А какая вторая половина?

Удача. Она вообще на первом месте. Когда мяч летит прямиком в ворота, а попадает в штангу, ты это особенно отчетливо понима­ешь. Но для того чтобы удача со­путствовала, нужно много тру­диться. Бог помогает упорным. Поэтому, пока шел чемпионат мира, наши футболисты много тренировались. И надеюсь, что на следующий чемпионат мы по­падем. По крайней мере, сделаем все от нас зависящее.

P.S. Все фотографии кликабельны и доступны в широком разрешении.

• Текст: Максим Адриянов
• Фото: Константин Рынков

Материал подготовлен: Red-Blue Blog

sports.ru/tribuna/blogs/shumakov