Один мой хороший знакомый из нынешней армии игроков-ветеранов как-то грустно заметил: "Получается, что встречаемся-то мы теперь только на кладбищах". Вчера футбольный люд собрался на Кунцевском - помянуть Павла Садырина, ушедшего из жизни ровно десять лет назад. Для кого-то он так и остался просто Пашей, для кого-то - Пал Федоровичем. Но для всех без исключения он - ТРЕНЕР. Именно так и выведено на черном мраморе строгого памятника на его могиле. Без всяких титулов, званий, прочих регалий.

2001 год. Павел САДЫРИН во время тренировки ЦСКА на базе в Ватутинках. Фото Александра ФЕДОРОВА, "СЭ"

"Самый лучший тренер в мире - Павел Федорыч Садырин!"

Это фанатская кричалка из прошлого. Я бы заменил в ней "лучший" на "твердый". По этой части с Федорычем мало кто мог сравниться. Стиснув зубы, он перенес потерю близкого человека, в память о котором остался сын Денис. Ни на шаг не отступил в сборной, когда в 93-м "группа товарищей" предприняла попытку переворота. Не дрогнул, когда в 96-м ему внезапно показали на дверь в родном "Зените", который он в свое время впервые в истории сделал чемпионом. До последнего дня не сдавался, борясь со смертельным недугом.

Но и между всем этим, в текучке трудовых будней, легкой жизни у него не было. А у кого из людей его профессии она есть? Не умел Садырин в ней только одного - подстраиваться под начальников. И не важно, кто это был - столичные армейские генералы, питерские партийно-профсоюзные чиновники или спорткомитетовское руководство.

Помню, осенью 93-го, после матча с греками, открывшего России дорогу на мировой чемпионат в США, мы с Садыриным и его помощниками по сборной Юрием Семиным и Борисом Игнатьевым собрались в сауне стадиона "Локомотив". Настроение было дрянь - уже стало известно о письме-ультиматуме четырнадцати сборников, требовавших замены главного тренера. Весь вечер прошел в обсуждении, что делать дальше. Мнения разделились. Я предложил срочно собрать пресс-конференцию, чтобы первыми высказать свою позицию. Семин с Игнатьевым советовали не горячиться. Садырин больше молчал и только время от время потирал виски. И наконец не выдержал.

- Я все равно не сверну! - отрезал он.

Это "не сверну!" осталось с ним в той сборной до конца. И когда отчаянно пытался слепить ее из игроков, вставших за него горой. И когда уже в канун чемпионата решился перекроить состав. И уже на самом турнире, когда было ясно, что с пробоиной в борту до гавани не доплыть.

- Не жалеете? - спросил я Федорыча, когда с командой провожал его в аэропорту Сан-Франциско домой.

- О чем? - удивился он.

- Может, стоило действовать как-то по-другому, подипломатичнее?

- Нет! - рубанул Садырин. - По-другому я не мог.

С этими "не мог!" и "не сверну!" он и прожил всю свою жизнь. Сознательно не написал "тренерскую". Она была у него одна и на части не делилась. Потому и сгорал в ней, себя не щадя. Может, это и почувствовала та страшная болезнь, которая почему-то выбрала именно его? Наверное, знала коварная - таких, как он, добивать всегда проще.

Незадолго до трагического конца произошло событие, которое вспоминаю по сей день. Отношения с коллегами у Садырина были всегда прекрасными. А вот с Романцевым не сложились. Возможно, на то были свои причины. А потому, в какой бы команде ни работал, считал, что главным в сезоне должна стать победа над романцевским "Спартаком". О чем как-то прямо и заявил журналистам. Зимой 2001-го "Спартак" прилетел в Мюнхен на матч Лиги чемпионов с "Баварией". У входа в отель Arabella Sheraton ко мне подошла супруга Садырина - Татьяна.

- Вы не могли бы передать Олегу Ивановичу, что с ним очень хочет поговорить Павел Федорович? Он здесь на лечении, - и кивнула в сторону вороненого, с тонированными стеклами "мерседеса".

Романцев отреагировал мгновенно. О чем они разговаривали в машине, из которой Садырин так и не вышел, осталось неизвестно.

- Неважно выглядит Пашка, - сообщил мне десять минут спустя Олег Иванович. - Но на игру нашу собирается. Очень просил выиграть. Ты уж ему завтра пару билетов от меня передай.

На следующий день почти все оставшееся до игры время я провел в холле гостиницы. Но за конвертом с приглашениями так никто и не пришел.

То была последняя встреча двух больших тренеров. В декабре 2001-го Садырина не стало.

Александр ЛЬВОВ