Врач ЦСКА Александр Ярдошвили работает в футболе больше тридцати лет. В интервью еженедельнику «Футбол» он рассказал, как устроен медицинский штаб армейцев, каким тренером был Никита Симонян и кто самый проблемный легионер в истории «Локомотива».

Лед и доктор Керимов

– Когда мы, журналисты, стоим после матча в микс-зоне, мимо нас вслед за игроками врачи и массажисты проносят огромные железные ящики. Что в них?

– Лед. Он должен быть всегда, и его должно быть много. Льдом, как правило, занимаются массажисты – готовят его накануне матчей, следят, чтобы его хватало. Я больше скажу: у нас на базе имеются специальные резервуары с холодной водой, в которых насыпано много льда. Футболисты после игры или тренировки по пояс опускаются в эту ледяную ванну и находятся там порядка пяти минут. За это время охлаждаются ткани, снимается отечность, но дольше пяти минут там находиться нельзя. Это используется не только в ЦСКА. В клубах все большее распространение получают и криобани с температурой минус 196 градусов. Там уже счет идет на секунды. И подобные процедуры проходят даже здоровые футболисты.

– Массажисты заготавливают лед, а как для врача проходит день накануне матча?

– На самом деле большой разницы нет, предыгровой день или обычный. После небольшой и легкой по объему предыгровой тренировки у нас беседы с игроками, последние осмотры. Вечером можно почитать какую-то литературу. Засыпаешь часа в два ночи. А там и до игры недалеко.

– Сколько человек работает в медицинском штабе ЦСКА?

– Семь. Врачей у нас двое, и от этой позиции очень многое зависит тогда, когда игрок только получает травму. От того, насколько верно поставлен диагноз, зависит дальнейшее лечение. Чуть позже к работе подключается физиотерапевт, который обязан прекрасно знать анатомию и физиологию. Совместно с врачом они рассчитывают нагрузку, которая должна приходиться на травмированный орган. У нас в ЦСКА работают два физиотерапевта. Еще есть три массажиста. Они постоянно заняты – обслуживают как здоровых игроков, так и травмированных, а во время тренировки отвечают за воду и тейпирование. В сумме получается семь человек, и, как правило, так и укомплектованы футбольные клубы. Бывает, количество физиотерапевтов разнится, но два врача есть всегда – одному просто невозможно осилить то, что нужно сделать в течение дня. В «Челси» вообще работают девять врачей!

– А физиотерапевтом там значится девушка.

– Да. Физиотерапевты, кстати, бывают разные: одни – с уклоном в фитнес и физические нагрузки, а другие – больше восстановительно-реабилитационного плана. Русских физиотерапевтов мало – у нас нет школы как таковой. Поэтому работают испанцы, итальянцы. Но, я думаю, через несколько лет и в России появятся хорошие физиотерапевты.

– Ваш напарник в ЦСКА – доктор Керимов, который в свое время работал в «Анжи». Он имеет какое-то отношение к владельцу дагестанского клуба?

– Не знаю, в Дагестане много Керимовых. Но это очень известный и опытный доктор, который помог мне влиться в коллектив. Да и в самом факте моего приглашения есть большая заслуга Керимова. При содействии Евгения Ленноровича Гинера, естественно. Да, Керимов начинал в «Анжи», но кроме этого он имеет опыт работы во время боевых действий, а это дорогого стоит. Он роскошный хирург и травматолог и очень хороший диагност.

– А как вы с ним делите обязанности?

– Мое мнение: врачи, которые работают в клубе, не должны делить обязанности. Это неправильно. Представьте, у меня один аспект, у Керимова – другой, и тут возникает ситуация, когда футболисту необходима помощь. И что, я отвернусь и скажу, что это не мое дело и это не входит в мои обязанности?.. Так что работаем в режиме онлайн. Если проблем много, можем договориться, что один берет на себя консультации, диагностику и обследования, а другой «закрывает» вопросы, связанные с тренировками и первичными обращениями игроков. Но все нужно решать в течение дня: к вечеру у тренера должна быть информация о состоянии игроков.

– Тренерам тяжело объяснять, почему тот или иной игрок не может выйти на поле?

– Надо отдать должное Леониду Слуцкому – он неплохо владеет вопросами медицинского штаба. Он часто посещает врачебные семинары и сам иногда читает там лекции. Для тренера это редкость. Из всех других тренеров разве что еще Юрий Красножан принимает такие приглашения.

Стельки для «Лужников»

– Что находится в чемоданчике врача, который вы берете с собой на матчи?

– Словосочетание «чемоданчик врача» – это что-то из прошлого. Сейчас на игры врачи берут с собой сразу несколько чемоданов. В «полевом наборе», с которым мы выбегаем к футболистам, только самые необходимые препараты, которые должны избавить игроков от мгновенной боли. Но на стадионе и базе обязательно есть и другой чемоданчик, где все инструменты на самые серьезные случаи – остановка сердца или черепно-мозговые травмы. Потому как ничто не должно застигать нас врасплох. Ну и третий вариант, при котором уже чемоданчиками не обойдешься и необходима госпитализация. Ее осуществляют наши коллеги, которые работают в стационарах.

– Почему игроков российских клубов обследуют и оперируют только в Европе? У нас нет для этого условий?

– Официально заявляю: у нас очень хорошие врачи. Качество самой операции не может резко отличаться от зарубежных аналогов, но разница в том, что в Европе с первой же минуты начинаются реабилитационные мероприятия. Будь то клиника доктора Айхорна в Мюнхене или римская клиника, где оперирует профессор Мариани. В Штутгарте работает мой хороший знакомый – хирург Томас Фройлих, который в свое время помог Диме Торбинскому. Зарубежную клинику тоже надо тщательно выбирать – в каждой области есть специалисты, которые лучше других владеют вопросом. Например, если говорить об ахиллесовом сухожилии, в Турку есть доктор Ярвинен – один из лучших в мире. Естественно, что игроки с такой патологией будут направлены к нему. Один из последних случаев: Дима Тарасов из «Локомотива» очень страдал, но его удачно прооперировали, и он быстро восстановился.

– В «Спартаке» уже долгое время работает китаец Лю Хуншен, который лечит игроков иглоукалыванием. Насколько нетрадиционная медицина вообще распространена в футболе?

– Китайская медицина, в частности рефлексотерапия, всегда была очень популярна. Это хороший метод, безвредный, если правильно им пользоваться. В «Спартаке» работает китайский врач, у нас же его заменяет физиотерапевтический аппарат. В зависимости от диагноза выбирается соответствующая программа. Так что это не чудо какое-то.

– Говорят, из-за искусственного поля «Лужников» могла сломаться не одна карьера, и если собрать все снимки «крестов» и голеностопов, которые полетели на газоне БСА, получится увесистый том медицинской энциклопедии. Сейчас, когда «Лужники» закрылись на несколько лет, у врачей праздник?

– Естественное поле менее травмоопасно – это известный факт. Но и искусственный газон может быть вполне терпимым для футболистов. На базе ЦСКА, например, имеется прекрасное тренировочное поле последнего поколения, которое практически не отличается от естественного. Ну и плюс есть ортопедические стельки – важный момент, которому не все придают должное значение. Они готовятся на заказ после углубленного технического обследования и разгружают позвоночник, помогают бороться с плоскостопием и спасают на таких вот полях.

Жемчужина у моря

– Правда, что, прежде чем прийти в спорт, вы работали в бригаде скорой помощи?

– Это было в юные годы, еще во время учебы. Разные бывали случаи: например, отек легких, который приводил к клинической смерти. Машина неслась в сторону больницы, и на ходу приходилось что-то делать, чтобы довезти больного. Были несчастные случаи на рельсах – это очень сложные травмы, которые порой несовместимы с жизнью. Много крови, грязи, физические нагрузки тяжелейшие. Привозишь пациента в клинику и даже не знаешь его дальнейшую судьбу. Вытащили? Нет? Я вам сейчас с полным пониманием могу сказать, что перед врачами, которые сегодня работают на скорой помощи, нужно снять шляпу. Многие говорят: мол, кто-то куда-то не доехал. А я не знаю, куда вообще можно доехать в условиях московского трафика!

– Каким получился ваш первый матч в роли спортивного врача?

– Это случилось в одесском «Черноморце». 1980 год. Никита Павлович Симонян не испугался взять меня, 24-летнего. Я прилетел в Одессу, меня привезли на базу представить ребятам, а уже на следующий день была игра с ташкентским «Пахтакором». Мы выиграли – 2:0, но для меня многие вещи были в диковинку. Поначалу, когда игрокам нужна была помощь, на поле вообще выбегал массажист, а не я. Не то чтобы я растерялся – просто не знал, что делать, когда бежишь к футболистам. Во втором тайме, правда, уже освоился. Главное – практика. Тогда, кстати, ее было более чем достаточно: на основной и дублирующий составы была одна бригада – врач и массажист. Когда в 1982 году я пришел в московское «Динамо» и увидел, что там целых два массажиста, я просто обалдел.

– Каким Симонян был тренером?

– Никита Павлович пользовался потрясающим уважением у игроков. Главное достоинство этого человека – великолепное знание психологических устоев и понимание того, как нужно подбирать и совмещать футболистов. Это не говоря о формировании самой игры. Я не знаю ни одного случая, чтобы он с кем-то поругался, хотя Симонян был достаточно строг. Мне было 24 года, я годился ему в сыновья, а он ни разу не назвал меня на «ты». Безумная внутренняя культура у человека. Так что мне очень повезло с первым тренером. Он потом помог мне попасть в «Динамо». Я все-таки москвич, и мне было трудно оставаться в Одессе. С Симоняном мы до сих пор общаемся. Получить из его рук медаль за победу в Кубке России было особенно приятно.

– А где вы пересеклись с Давидом Кипиани?

– 13 мая 1981 года тбилисцы играли в финале Кубка кубков и победили, а через три дня у них был календарный матч в Одессе. Получилось так, что в силу обстоятельств Захарий Телия – очень уважаемый врач, которого в определенной степени можно назвать моим учителем, – не смог полететь с командой. «Динамо» тренировалось на базе «Черноморца». В какой-то момент ко мне подошел массажист и попросил помочь самому Давиду Кипиани! Пульс с давлением у меня, конечно, подскочили. Что вы хотите, я к тому моменту только год отработал, а тут победитель Кубка кубков, один из ярчайших игроков того времени! У Давида была проблема с голеностопом, он тренировался, играл, но чувствовал боль. Ну что сказать? Что смог, я сделал.

– То есть помогли сопернику вашего «Черноморца»?

– Все понимали, что Кипиани должен выйти против «Черноморца», и никто не сказал мне дурного слова. Сыграли вничью – 1:1, а с передачи Кипиани нам забили гол. Потрясающий был игрок. И человек потрясающий – безумно интеллигентный и доброжелательный.

– В «Черноморце» вы успели поработать и с Виктором Прокопенко – человеком с потрясающим чувством юмора.

– Прокопенко сложно повторить. Это же одессит! Если я сейчас повторю какую-то его шутку, это прозвучит совсем не так, как надо. Но ни в одном тренере я не встречал такого потрясающего сочетания юмора, педагогического подхода и владения ситуацией. Очень жаль, что его больше нет с нами.

Водное поло

– В «Динамо» вы застали Александра Севидова. Говорят, он жутко любил шахматы.

– Несколько раз мы встречались за доской, и Сан Саныч всегда выходил победителем. И я так понимаю, что я по сравнению с ним играл настолько плохо, что ему было неинтересно. Но вот что мне запомнилось: если мы были у него дома, он почти всегда включал джаз – например, Эллу Фицджеральд. У Севидова была просто потрясающая коллекция пластинок, по-моему, во всем Союзе таких собраний было наперечет. Знаете, он заражался энергией джаза, а параллельно думал об игре и при этом не переставал шутить. И вот что еще: проигрывать Сан Саныч очень не любил, всегда переживал. Старая школа.

– А почему не сработались с Эдуардом Малофеевым?

– Не хочется об этом говорить. Спустя много лет мы летели в одном самолете. Малофеев – он тогда был тренером «Тюмени» – нашел мужество извиниться. Это единственный тренер, с которым, как он выразился, мы не были единомышленниками. Хотя это не совсем так. Я прекрасно понимал его концепцию футбола. Нас развел чисто житейский момент. В восьмидесятых годах футболистам запрещали пить воду – это же полный идиотизм! Водный баланс – основа всего, его нужно восстанавливать. В жару доходило даже до потери внутриклеточной жидкости. На этой почве мы с Малофеевым и разошлись. Все решила минута. Тренер погорячился, а мне пришлось написать заявление и уйти. Ну как уйти – я был офицер и просто стал работать с другой динамовской командой. Ватерпольной.

– Водное поло? Неожиданно.

– Как врачу мне там было не столь интересно. Вид спорта контактный, но все происходит в воде. Травматизм на очень низком уровне. Спортсменам хорошо, а вот доктору как-то неуютно. Но я получил огромное удовольствие от работы с такими людьми, как тренер Гиви Петрович Чикваная и ватерполисты, которые не проиграли при мне ни одной игры – ни в СССР, ни в Европе, ни в мире. Но мне хотелось работать больше, и я вернулся в «Динамо», где тогда подобралась очень хорошая компания: Кобелев, Добровольский, Колыванов, Кирьяков, Харин.

– С такими игроками «Динамо» так и не стало чемпионом. Почему?

– Мы были близки к цели в 1990 году, когда выиграли «бронзу», в 1986-м вообще не хватило очка до первого места. Что-то не сложилось. Наверное, единения недоставало – тренеры часто менялись. А вообще в «Динамо» мне везло на личностей: посмотрите, где сейчас Николай Толстых, Валерий Газзаев, Гурам Аджоев…

– …Анатолий Бышовец. Говорят, вы поддерживаете с ним хорошие отношения. Вас задевает, когда о нем говорят с оттенком иронии?

– Это неправильно. Анатолий Федорович – очень умный тренер, он прекрасно знает футбол, здорово подкован теоретически. Мне довелось поработать с ним в «Динамо» и «Локомотиве», он же приглашал меня в сборную России. Все это время я не сомневался в его профессиональных кондициях. Да, Бышовец – своеобразный человек, но каждый имеет свои особенности.

«Локомотив» Семина

– Когда вы пришли в «Локомотив», он был не самой популярной командой, тем более после звездного «Динамо».

– Мне нравится то, что произошло в 2000-х. Филатов и Семин – два человека, которые с полуслова понимали друг друга и были одержимы идеей создать сильный клуб. При поддержке железной дороги были построены стадион, база, школа… Кто еще мог этим похвастаться?! Неудивительно, что «Локомотив» стал давать результат. Да и медицинский штаб у нас был очень сильный. Эдуард Безуглов, например, сейчас работает со сборной России.

– Семин-1992 и Семин-2009 сильно отличались друг от друга?

– Визуально – нет, в эмоциональном плане – тоже, а как специалист он вырос. Но Семин и в 1992-м был достаточно известным тренером. Все-таки он сделал душанбинский «Памир».

– В том семинском «Локомотиве» играл и забивал Заза Джанашия – игрок, который бы сейчас наверняка всю зарплату тратил на штрафы за лишний вес.

– Это была громадная проблема. И Заза страдал. Организм такой, что все очень тяжело усваивалось. Джанашия мог завестись и перестать вообще что-либо есть, а так тоже нельзя. Могу сказать, что Заза – самый мужественный грузин постсоветского пространства, игравший в футбол за счет безумных морально-волевых качеств. Мог выйти травмированным и бороться на всех этажах – верхнем, нижнем. Но, к сожалению, лет пять он недоиграл.

– Кто из того «Локомотива» доставил вам больше всего хлопот?

– Обиора, конечно. После каждой тренировки он говорил: «Доктор, pain!» – болит, мол. Откуда pain, непонятно. Футболист с огромной скоростью, но пользоваться этой скоростью он совершенно не умел. После каждого единоборства или рывка у него начинало болеть. Так и затерялся, поиграв на хорошем уровне только пару лет.

– О мнительности Марата Измайлова ходят легенды. Он действительно постоянно боялся, что у него какая-то травма?

– Думаю, да. Насколько он талантлив, настолько и мнителен. Но это уже его внутреннее состояние. По мере взросления Марата его мнительность только увеличивалась. Любая боль вызывала у него бурю эмоций, которая не давала ему нормально тренироваться. При этом основные операции пришлись на португальскую карьеру Марата.

– Был в «Локомотиве» такой защитник – Сергей Ефимов. Он бы давно уже играл в сборной, но в течение короткого периода у него трижды рвались крестообразные связки. Как так вышло?

– Мне кажется, Сережа не совсем правильно относился к своему реабилитационному процессу. Не говорю, что он делал что-то не то, но проблемы с активностью и объемами нагрузок были. Конечно, такая громадная беда парня надломила. Ефимов – безумно талантливый футболист, но из-за травм он стал другим. После таких повреждений многие игроки вообще не восстанавливаются. Хотя, конечно, за последние десять лет спортивная медицина ушла далеко вперед. Наука может даже предсказывать характер возможных травм: когда спортсмен испытывает максимальные нагрузки, датчики фиксируют слабые места в той или иной зоне.

– Самая тяжелая травма на вашей памяти?

– Любая травма, связанная с вмешательством хирурга, – уже тяжелый случай. Разрывы задних крестообразных связок, переломы трубчатых костей, проблемы в тазобедренном суставе и с позвоночником… Это действительно страшно. А рядом же игроки – они все видят, они знают, что это может случиться с любым на поле. Но я благодарен судьбе, что меня миновали случаи, которые могли привести к страшным последствиям. Надеюсь, что минует и в дальнейшем.