Таких титулованных наставников в футбольных школах страны поискать – и всё равно вряд ли найдёте. С нового учебного года обладатель почти двух десятков трофеев Элвир Рахимич пополнил тренерский состав академии ЦСКА. В её стенах, на Живописной улице столицы, мы и встретились – обсудить последние события в жизни обрусевшего боснийца и подвести черту под завершившимся этапом карьеры.

«О футболе Слуцкий знает всё»

— Элвир, откуда пошло это прозвище – Папа?
— Не помню, давно это было. Кто-то на тренировке начал: «Папа, папа…», другие подхватили – так и приклеилось. Я не против – наоборот, приятно.

— Теперь так только дети кличут?

— Почему? Когда прихожу на тренировки, на игры, захожу в раздевалку первой команды, только так ко мне и обращаются.

— Четыре года назад вы «практически не видели себя тренером». Теперь увидели?
— Я только начинаю, поэтому сказать что-то определённое сложно. Буду стараться, работать, а получится, не получится – посмотрим.

— Тяга появилась?
— Если начал заниматься этим, наверное, да.

— Что дал вам год в штабе Слуцкого?
— Очень много. Работа со Слуцким обогатила не только в футбольном или тренерском плане, но и чисто человеческом. Лучший тренер России, однозначно.

— В чём заключались ваши обязанности в штабе?
— Помощник тренера. Функции разные. Главный каждому из нас раздавал чёткие указания, кто и чем должен заниматься. Но в теоретических занятиях, разборе соперников участвовали сообща.

— В чём заключается феномен Слуцкого?
— Он умеет настроить, умеет говорить с людьми, найти подход к любому футболисту. Создать атмосферу в коллективе. Чисто тренерские качества я даже не обсуждаю – о футболе Слуцкий знает всё.

— Сложно дался вам переход из игрового состояния в тренерское?
— Было непривычно. Думаю, любой футболист, заканчивающий карьеру, проходит через этот момент. Всю жизнь тренируешься, играешь, знаешь наперёд свой распорядок жизни – и вдруг всё меняется. С утра встаёшь и не знаешь, куда себя приткнуть. Ничего, привык. Всё-таки я в ЦСКА давно, знаю команду, поэтому много времени на то, чтобы втянуться в новый ритм, не понадобилось. Люди в коллективе остались те же, с которыми играл. Только я надел этот… костюм тренерский.

— Отношение одноклубников стало более почтительным?
— Может быть, но для меня большинство из них всё равно были и остались друзьями. А молодые и раньше относились с уважением.

«С молодёжью интересно»

— Как вы попали в школу ЦСКА?
— Мне нужно было начать работать, набираться опыта. Потихоньку, постепенно…

— Выходит, что, начав практику в первой команде, перескочили через несколько ступеней карьерной лестницы, а теперь вернулись к её основанию?
— Получается так. Наверное, каждому тренеру нужно начинать с этой ступеньки. Так что всё нормально.

— Огорчения нет?

— Да нет. Меня никто не заставлял это делать. Никаких обид.

— По душе новая роль?
— С молодёжью интересно. Они у меня чему-то учатся, я – у них. Мне это нравится.

— И чему же вы у них можете научиться?
— Смотрю на них – и мысленно возвращаюсь в молодость, вспоминаю, каким сам был в их годы. Наверное, это ностальгия.

— С 1999 годом рождения работаете?
— Да, я и Максим Боков. На бумаге он главный тренер, но на деле чёткого разделения обязанностей нет. Дуэтом трудимся.

— Сыновья, слышал, тоже занимаются в академии?
— Да, Омар за 2002 год играет, Маджид – за 2007-й.

— Стало быть, совмещаете приятное с полезным – работаете и за детьми краем глаза присматриваете?
— Я теперь вообще больше внимания уделяю детям, семье. Когда профессионально играешь в футбол, времени на близких людей вечно не хватает. Навёрстываю упущенное.

«Каждый день около дома падали бомбы…»

— У вас у самого детство тяжёлое было?
— Нормальное детство, как у всех. Папа работал на хлебокомбинате, мама – домохозяйка. Не бедствовали. В Югославии раньше всем хорошо жилось. Проблем не было – пока война не началась…

— Вам 14 лет было. Где застала война?
— Дома, в Живинице. Это 1991-92 годы. На два года о футболе пришлось забыть. Только в 1994-м возобновились городские соревнования, а чемпионат Боснии начался ещё позже.

— Человеку со стороны трудно разобраться, кто, с кем и за что воевал. Вы понимали?
— Мне кажется, этого и сейчас никто не понимает. Тяжело объяснить, из-за чего всё разгорелось. Дай бог, чтобы это никогда больше не повторилось. Война – это ужас.

— В Живинице боевые действия велись?
— Каждый день бомбили… А боевые действия в основном на окраинах шли.

— Родные воевали?
— У папы младший брат погиб. Тяжёлый момент…

— Вам оружие брать в руки не приходилось?
— Нет, я не воевал. Но друзей, соседей много погибло. Когда невинные люди страдают, умирает молодёжь, не зная даже, за что, – это страшно.

— Под бомбёжки попадали?
— Каждый день около дома падали бомбы. День, ночь… Прятались в подвале. И так три года – в постоянном страхе…

— Футбола не было – а что было?
— Школа была – но далеко, больше 10 километров от дома. А машины, автобусы не ездили – бензина не было. Ходил пешком – два-три часа туда и столько же обратно. Хорошо, занятия днём начинались.

— Родители с ума, небось, сходили.
— Волновались… Но учиться-то надо. Трудно было не только мне – всем в Боснии. Плохие времена, что там говорить.

— Город у вас многонациональный был.
— Раньше вся Босния такая была! И все нормально уживались – хорваты, сербы, боснийцы. Я же говорю, трудно понять, что случилось потом.

«Я понятия не имел, что такое «Анжи»!»

— Как после этого кошмара удалось вернуться в футбол?
— Война ещё не закончилась, а у нас уже собралась команда. Солдаты в основном – можно сказать, армейцы. Начали тренироваться потихоньку. А там и чемпионат Боснии стартовал. Я поиграл немного дома за «Славен» и уехал в «Босну» из Високо. Она как раз вышла из второго дивизиона в первый.

— Нетрудно представить, что собой представляла тогда боснийская лига…

— Страна после войны – о чём говорить? Но, знаете, для простых людей это всё равно был праздник. Каждая игра – полный стадион! Народ соскучился по спорту, по мирной жизни. По-моему, сейчас в Боснии и близко нет такого ажиотажа вокруг футбола, какой был тогда.

— Вы попали в Россию транзитом через австрийский «Форвертс». В курсе, кто из выдающихся личностей советского футбола там выступал?
— Любопытно. И кто же?

— Олег Блохин, лучший бомбардир в истории чемпионата СССР. В рубрике «Известные игроки» на странице клуба в «Википедии» вы стоите сразу за ним.
— Надо же, я и не знал! Приятно оказаться в такой компании, почётно.

— Как вас из Австрии занесло в Махачкалу?
— «Анжи», «Анжи»… Странная история. Футбольный менеджер Бебич предложил съездить на просмотр в «Мериду», второй дивизион Испании. Я провёл там семь дней, сыграл товарищеский матч: всё хорошо, нормально. Должны были подписывать контракт, но всё сорвалось: клубы не договорились по финансам. И вот мы вечером сидим с Бебичем в гостинице. Звонит Алексей Прудников, друг Рашу, и говорит: «Анжи» нужен полузащитник, опорный.

— Тот самый Прудников, который ворота «Спартака» и «Динамо» когда-то защищал?
— Он ещё в сборную СССР входил, когда она в 1988 году Олимпиаду выиграла. Гаджиев тогда Бышовцу ассистировал. Видно, с тех пор они и сдружились. Когда Гаджи Муслимович принял «Анжи», Прудников помогал ему комплектовать состав. Бебич и предложил ему мою кандидатуру. А я понятия не имел, что такое «Анжи», где это! О России мало что знал.

— А как же братская дружба советского и югославского народов?
— Нет, ну я знал, что СССР и Югославия были коммунистическими странами. Даже три года русский язык в школе учил. Но о российском футболе не знал практически ничего. А про «Анжи» у нас, наверное, никто не слышал. Клуб и сейчас ещё молодой, а тогда он только формировался. Гаджиев пригласил. Был январь. Я приехал на просмотр в Турцию. Прошёл с командой сборы – и остался.

— В Дагестане тогда тоже неспокойно было.
— А там, по-моему, всегда неспокойно (усмехается). Но меня после войны сложно было чем-то удивить. И всё равно на первых порах чувствовал себя непривычно. Зато потом, когда освоился, всё было хорошо, супер! Меня замечательно приняли.

«Нам тоже дарили машины. «Лады»…»

— Было что-то, потрясшее в Махачкале?
— Сам по себе город, аэропорт… Вы были в Махачкале?

— Несколько лет назад.
— Тогда должны понимать, о чём я. В 1999 году у меня было чувство, будто снова попал в послевоенную Боснию. Первые впечатления: всё плохо. Со временем начинаешь иначе воспринимать город, людей. В Махачкале постоянно есть какие-то проблемы: теракты, ещё что-то. Но своими глазами я этого не видел. Мы играли в футбол, хорошо играли – и нас все любили, уважали. Чувствовали себя как дома.

— Ни разу не попадали в экстремальные переделки?
— Так мы там и не жили на постоянной основе. Много времени проводили в Москве, тренировались то в Новогорске, то в Кисловодске. В Махачкалу летали на игры, на сборы. Дольше двух-трёх недель в городе не задерживались. Хотя у меня, например, там даже квартира была.

— Погулять в город выходили?
— Конечно! Там есть где пройтись, покушать. Есть хорошие рестораны. У меня лично никаких проблем не было.

— Когда у «Анжи» появился щедрый покровитель и завелись огромные деньги, не возникало мысли: «Эх, не в то время я попал в Махачкалу!»?
— Ха! У кого-то такая мыслишка наверняка мелькнула. У меня – нет. В наше время в «Анжи» тоже хорошо было, и в том числе по деньгам. Конечно, здорово, когда появляется такой человек, как Сулейман Керимов, и столько вкладывает в футбол. Наверное, новому поколению футболистов «Анжи» повезло играть в это время.

— Завидуете маленько?
— Нет-нет! Там же звёзды мирового футбола были…

— В ваше время «Бугатти» на дни рождения игрокам не дарили.
— Нам тоже машины дарили. За лучшего игрока матча можно было «Ладу» получить.

— «Девятку»?
— Ну да. Или телевизор. Постоянно были какие-то подарки.

«Не смотрел эпизод с Перхуном. Не смог…»

— Первую игру ЦСКА против «Анжи» вы пропустили «по джентльменскому согласию сторон»…
— Я даже не полетел в Махачкалу.

— Как узнали о трагедии, случившейся с Сергеем Перхуном?
— После игры позвонил – кажется, администратору. Результат узнать. Он сообщил, что 0:0, и добавил: «Серёжу Перхуна в больницу забрали. Головой с соперником столкнулся». Я и подумать не мог, насколько всё серьёзно – мало ли футболисты головы разбивают? Уже когда на тренировку в Москве вышел, узнал, что он в коме. Ездили к нему в больницу… Очень жаль, что так всё получилось.

— Гибель одноклубника подкосила команду?
— Наверное. Терять человека, товарища всегда сложно, для всех.

— Потом было много споров – умышленно Будун Будунов пошёл в тот стык или нечаянно. Вы как думаете?
— Не верю, что специально! Думаю, случайно. Игроки иногда сталкиваются головами. Я даже не смотрел этот эпизод.

— Почему?
— Не смог. Тяжело…

— Бывали в карьере похожие моменты?
— Может, помните, был в «Анжи» нападающий – Ибрагим Гасанбеков. Хороший игрок, рослый парень, много радости принёс Дагестану, забивал. Разбился на машине…

«Другого такого, как Газзаев, больше нет»

— Газзаев — самый эмоциональный тренер в вашей жизни?
— Газик хорош (улыбается). Все эмоциональные, Викторович, Слуцкий, — тоже. Но другого такого, как Газзаев, больше нет.

— Ваши слова: «Когда не бились и уступали, подняв руки, он бушевал. Летало всё, что Газзаеву попадалось под руку, например бутылки или стаканы. Думаю, в такие моменты он мог всё вокруг разнести». Самая сильная вспышка гнева у Валерия Георгиевича на вашей памяти?

— Кажется, с «Пармой» там. Вели в счёте после первого тайма – и уступили (Кубок УЕФА-2002/03, «Парма» — ЦСКА – 3:2. – Прим. «Чемпионата»). Как он потом кипел!.. Валерий Георгиевич – он такой: после раздевалки совсем другой человек.

— Были смельчаки, отваживавшиеся перечить главному в такие моменты?
— Что вы! Все понимали, чем это чревато (улыбается).

— У вас бывали инциденты?
— У меня ни с одним тренером не было конфликтов. Всегда находили общий язык. Может, такой человек, спокойный. А потом, я всегда уважал старших.

— Сколько раз за карьеру могли покинуть ЦСКА?
— Было три-четыре предложения.

— Из России?
— Из-за границы. Но я в ту сторону не смотрел даже.

— Видимо, не слишком заманчивые были предложения.
— Нет, почему, были и хорошие. Но у нас с президентом был договор, что я останусь в ЦСКА. До сих пор держим своё слово.

— Так а что за клубы-то были?
— «Бешикташ», «Штутгарт», «Дуйсбург».

— В России за все годы никто не пытался сманить из ЦСКА?
— А смысл? Все понимали, что никуда не уйду. Кто-то, может быть, и интересовался. Я так думаю – точно не знаю.

— Самая огненная установка на игру в вашей жизни?
— Установки все плюс-минус одинаковые. Чтобы перед матчем тренер орал – такого, наверное, и не бывает. Обычно всё спокойно. Крик после начинается иногда…

— У разных тренеров разные методы настраивания коллектива на матч. Кто-то стихи читает, кто-то – пламенные лозунги толкает…
— Слуцкий иногда показывал ролик – красивые голы, курьёзы. Всего две-три минуты, но настроение игрокам поднимал. Где-то улыбнулись, посмеялись – вот и раскрепостилась команда

«Видимо, судьи любили Рахимича, уважали»

— Владимир Казачёнок в бытность тренером «Химок» однажды воскликнул в сердцах: «Видимо, Рахимичу вторую карточку дадут тогда, когда он кому-нибудь совсем голову отрубит».
— Многие так говорили. Видимо, судьи любили Рахимича, уважали (улыбается).

— Чем же вы эту благосклонность заслужили?
— Я никогда не спорил с судьями. Не было никаких инцидентов с ними.

— То есть репутация у вас среди судей была получше, чем сейчас у Вернблума?
— Мне кажется, я спокойнее Вернблума. Понтус всё время кричит, возмущается. Я так не заводился.

— Вас только раз удаляли с поля в РФПЛ – в августе 2003-го.
— С «Сатурном», да? Две жёлтые получил за два фола – вторую за подкат в центре поля.

— Когда-нибудь «ломали» соперника серьёзно?
— Преднамеренно – никогда! Раз на сборах в Израиле ногу парню сломал. Подкатился, выбил мяч. Оба упали, но его нога осталась под моей…

— Случались нарушения, за которые потом стыдно было?
— Если я не получал прямые красные карточки, значит, никого не «убивал». Мелких нарушений было много, серьёзные – редко. Не припомню, чтобы кого-то выносили. Я действовал жёстко, но всегда старался играть в мяч.

— С кем из соперников случались самые ожесточённые зарубы на поле?
— В каждой команде были люди, с которыми сталкивался регулярно. В «Спартаке», например, с Титовым регулярно соперничал. С ним приходилось играть плотно, жёстко – а с таким мастером по-другому нельзя!

— Не жаловался Егор Ильич?
— Бывало. Но сейчас мы друзья. Хороший человек и футболист.

— Кто прямо сейчас самый жёсткий игрок Премьер-Лиги? Вернблум?
— Если судить по карточкам, может, и он. Просто его позиция и задачи на поле подразумевают много фолов, предупреждений.

— У «железного» Рахимича случались травмы?
— От серьёзных бог миловал.

«Скучаю по Оличу, Красичу»

— Газзаев рассказывал в гостях у редакции: «Рахимич всех молодых в команде брал под своё крыло. Он вообще невероятно позитивный человек, очень добрый, честный, профессиональный». Много у вас подшефных было?
— Немало. Я быстро находил общий язык с новичками. Чем мог, помогал. Может быть, и поэтому они быстрее осваивались в коллективе.

— По кому из бывших одноклубников скучаете?
— По Красичу, по Оличу. У меня со всеми в команде были прекрасные отношения, но с этими двумя – особенно тёплые. С Оличем всегда жили в одной комнате на сборах.

— Сегодня общаетесь?
— Конечно. Телефон, «Скайп», сообщения…

— Когда-нибудь считали свои трофеи?
— Специально не пересчитывал. По-моему, штук 17-18 набралось, что-то такое.

— Какой самый памятный?
— Каждый по-своему памятен. Но Кубок УЕФА, первое золото, первый Кубок России – особенно дороги. Кубок 2002 года был вообще моим первым трофеем в ЦСКА. Такое не забывается. Как и Кубок УЕФА. Мы же первыми в России выиграли европейский трофей.

— Лиссабонский финал и поныне в подробностях помните?
— Помню, что проигрывали 0:1 и выиграли 3:1. Результат помню, голы…

— Даниэль Карвальо недавно признался, что не понимал буквально ни слова из того, что толковал в перерыве Газзаев. Что же он всё-таки говорил?
— Валерий Георгиевич был немногословен и удивительно спокоен. Сказал, что уверен в победе. Мы вышли на второй тайм и забили три гола.

«Такого, чтобы кто-то пьяный вышел на занятие, не было»

— Со слов того же Газзаева, потом на тренировку перед «Спартаком» футболисты даже не вышли, а чуть ли не выползли – так напраздновались. Ему даже пришлось отменять вечернее занятие.
— Было и такое. Уже через три дня после Лиссабона играли со «Спартаком» в «Лужниках». Тяжело было – после такой-то победы. Но мы собрались и выиграли!

— Вы как мусульманин единственный были в кондиции на той знаменитой тренировке?
— Наверное, да (смеётся). Я алкоголь не пью. Но не подумайте: такого, чтобы кто-то пьяный вышел на занятие, не было. Может быть, немного выпили ребята – вина там или шампанского, но без фанатизма…

— По своему духу, характеру современная команда достигла уровня ЦСКА 10-летней давности – или уже превзошла её?
— ЦСКА всегда отличал крепкий характер. В команде задерживаются только сильные личности, настоящие «армейцы». Последние матчи это лишний раз доказывают.

— Свой последний гол в Премьер-Лиге вы забили в июле 2006-го – в ворота «Торпедо». Потом – как отрезало. Тренеры запретили в атаку ходить?
— Не то чтобы запретили – просто просили строже играть в обороне. У нас было много атакующих футболистов, нужно же было кому-то и сзади отрабатывать. Да и не тянуло меня, честно говоря, вперёд.

— Вашей мечте выступить на закате карьеры на ЧМ-2014 не суждено было сбыться. Огорчились?
— Так или иначе, я там побывал. Не игроком, так помощником тренера. Галочку поставил: в чемпионате мира поучаствовал.

— Обиды на Сушича не осталось?
— Зачем обижаться? У каждого свои взгляды на футбол, футболистов.

— Информация о нападении на вас с Сушичем грабителей — выдумка от первого до последнего слова?
— Абсолютно. Сам удивился! Друзья, семья – все звонили: «Элвир, что случилось?». А я даже не понимал, о чём речь. Самая бредовая сплетня о себе, которую слышал.

— В целом какие воспоминания о Бразилии остались?
— Только положительные. Очень интересная страна, добрые, весёлые люди. А как они нас поддерживали! Половина жителей городка Гуаружа, наверное, не догадывалась, что такое Босния и Герцеговина и где находится, но всё равно болели за нас от души! Даже на тренировках на базе набивался полный стадион. Было очень приятно.

«Гинер сказал: «Останешься в ЦСКА до конца жизни»

— Когда и при каких обстоятельствах Евгений Гинер предложил вам остаться в ЦСКА на всю жизнь?
— Ещё когда играл. У меня заканчивался контракт. Пришёл к нему и услышал буквально следующее: «А, какая разница, когда у тебя заканчивается контракт? Ты всё равно тут останешься до конца жизни». Больше я по этому поводу не «парился».

— Рискнули бы повторить «подвиг Онопко»?
— Перейти в «Спартак», да?! О, тяжёлый вопрос (смеётся). Мне кажется, что не смог бы. Но, понимаете, в жизни всякое бывает. Я с уважением отношусь к любой команде, и к «Спартаку» тоже. Если бы не было «Спартака», не было бы такого дерби у ЦСКА, лучшего дерби в России, на которое приходят 50-60-70 тысяч людей. Думаю, болельщики «Спартака» меня просто не приняли бы – а значит, и места там мне не было бы.

— Сыграть на чемпионате мира – единственная нереализованная мечта игровой карьеры?
— Чемпионат выиграл, Кубок выиграл, европейский трофей – тоже. Со сборной попал на чемпионат мира, но не сыграл там. Да, это единственный минус.

— О чём теперь мечтаете?
— Со сборной выиграть чемпионат мира, а с ЦСКА – Лигу чемпионов! Может быть, я и шучу, но у каждого человека должна быть мечта. Почему бы моей не быть такой?