Пока я думал, как бы поумнее начать разговор, Георгий Александрович, прикурив одну сигарету от другой, сам выбрал дебютную тональность.

Время собирать камни

— У меня сейчас достаточно спокойная жизнь, и я давно не разговаривал с журналистами. Стараюсь без повода не рассуждать о футболе вслух и уж тем более не обсуждать то, что в нем происходит. Я все читаю, все смотрю, но пытаюсь делать вид, что не читаю и не смотрю ничего. Тогда от меня отстают — и мне легче.

— Понимаю. Отголоски того недолгого периода, когда вы руководили сборной?

— Да. Зато сегодня те, кто особенно рьяно старался, вручают свои книги с такими дарственными, что слезу вышибает. Я понимаю прекрасно: есть критика, а есть критиканство. Я не имею права обижаться. Но в моей тренерской практике возникали, поверьте, самые разные, порой просто невероятные ситуации, и до сих пор есть вопросы, на которые я не имею права отвечать: многие люди, с которыми меня связывают профессиональные отношения, по–прежнему играют, работают, и мне совершенно ни к чему портить им жизнь.

— Я думаю, что и не ответите никогда.

— Скорее всего. Какой смысл ворошить старое и топтаться в засохшей грязи? Это моя ноша, и я несу ее молча. Но я молчу — и вы рот не открывайте. Откроете рот — я задумаюсь о своих правах. А вообще, знаете ли, нет особого интереса дискутировать и навязывать кому-то свою точку зрения. Их и без того достаточно, «аналитиков». Очень много развелось нынче «экспертов», которые и в клубе-то не работали никогда, а тем более в сборной, но, поди ж ты, имеют свое суждение по всем проблемам. Я не хочу становиться в этот ряд. Я никогда не прятался ни от камер, ни от диктофонов, свой взгляд на футбол у меня сформировался давным-давно, но, видимо, наступило такое время — время оглянуться, подумать, понять, что происходит вокруг. Что сделано, что, может быть, предстоит сделать. Я этим состоянием очень дорожу.

— И что вокруг происходит, Георгий Александрович?

— Я вижу, например, как растет зависимость футбола не от тренерских, а от управленческих кадров. Вижу, что людские судьбы решают хозяева клубов. Я пытаюсь понять суть «выдающейся» мысли о том, что вклад тренера в успех современной команды не превышает десяти процентов. Если это и в самом деле так, зачем же мне, этому самому тренеру, выходить на сцену и играть свою маленькую, незначительную роль? Кого и в чем убеждать, коль скоро существует такое мнение о тренерской работе?

— Оно существует, безусловно, но ведь не доминирует.

— Зато уверенно к этому стремится.

— Поговорка «Кто платит, тот и заказывает музыку» не для футбола?

— Мне любопытно понять точку зрения людей, для которых футбол — бизнес, дело всей жизни. Я хочу знать, чем они дышат и зачем сюда пришли. А те, у кого футбол — игрушка, а бизнес — труба, скважина или удобрения, мне неинтересны. Потому что ни в трубе, ни в удобрениях я не разбираюсь.

— Между тем даже среди тех, для кого футбол — бизнес, немало людей, считающих, что тренер должен работать с людьми, которых ему дал хозяин, а не просить других.

— Вот если ты готов согласиться с тем, что твой вклад десять процентов, если подобный расклад тебя устраивает — будешь, конечно, работать и на таких условиях. Удобная, в общем-то, позиция, поскольку не подразумевает ответственности за результат.

— Разве мало тренеров, работающих с теми, кого им дали, и делающих результат?

— Я с такими не знаком. У тренера должна быть ярко выраженная позиция. Если мне нужен левый полузащитник, а мне покупают двух правых и я никак не влияю на процесс, какой же я хозяин команды? Не клуба, а именно команды? Возьмите для примера успешные российские клубы — например ЦСКА, «Рубин» и «Зенит». Это клубы, проводящие действительно точечную селекцию, строго основанную на требованиях и рекомендациях тренерского штаба, разве нет? Потому что ни один президент не в состоянии видеть и понимать команду так, как это дано тренеру.

Пиши правой!

— Вы привели яркие, спору нет, примеры из прошлого. А можете сказать, что четко выраженная игровая концепция есть сегодня, например у «Москвы» или у «Крыльев Советов»?

— Безусловно, есть. Каждый тренер старается использовать имеющиеся в распоряжении козыри, а у двух названных вами команд они в наличии. Я, скажем так, недоумеваю, когда слышу обвинения «Крыльев» в примитивизме, выраженном в игре на Коллера. Никто не убедит меня в том, что тренер должен в угоду общественному мнению отказываться от своего шанса. У меня есть нападающий, способный организовать тотальный пресс на оборону соперника, — почему я должен от этого варианта отказываться? Почему я, правша, должен половину начатого письма дописывать левой рукой? Чтобы удивить публику многообразием своих талантов? Нет, допишу правой — красивым, четким, хорошо поставленным почерком. В свое время меня пытались убедить в том, что в сборной России обязательно должна играть связка Кержаков — Аршавин, ловкие и скоростные ребята. А у меня другой был взгляд, и я его отстаивал. Один нападающий должен быть мощным и высоким, способным к борьбе на втором этаже, готовым прессовать оборону с тем, чтобы более подвижные, «ртутные» футболисты получали простор для творчества. Я и сегодня уверен, что был прав тогда. В условиях сверхконтактного современного футбола это необходимое условие, если ты думаешь не только о красоте игры или уровне своего имиджа, но и о результате. Возьмите любую серьезную команду и посмотрите, по каким чертежам она строит игру в атаке.

— Беру такую серьезную команду, как ЦСКА.

— Вот! Очень подходящий пример. В ЦСКА играет один из сильнейших современных форвардов — Вагнер. Один из моих любимых футболистов. У Вагнера, при том что он далеко не гигант, есть дар выигрывать единоборства за счет игровой хитрости. Этот лис крепко стоит на ногах, его не сдвинешь с места, он укрывает мяч корпусом не за счет габаритов, а за счет правильно организованного игрового мышления. Он умеет контролировать мяч в движении, что дано далеко не каждому. И при всем том в ЦСКА появляется еще и Нецид — форвард совершенно иного плана, физически крепкий, высокий парень. Почему? Потому что совершенно понятно: ЦСКА не хватает мощи в атаке. Также и «Зениту» не хватало когда-то Погребняка. Пришел Паша — и юркие, маленькие, техничные ребята, способные проникать в щели, созданные давлением, развернулись в полную силу.

— Значит, Аршавин, с вашей точки зрения, все же нападающий?

— Аршавин — игрок тактики. Такие люди имеют особую цену, они выходят сейчас на первые роли. Андрея нельзя назвать форвардом потому, что на острие он не играет, а полузащитником — потому что на постоянной основе не участвует в оборонительных действиях. Аршавин читает игру с листа и появляется в том месте, где он, с его точки зрения, необходим команде в данный момент. И специально объяснять ему ничего не нужно. Это от природы. Это называется — футбольное мировоззрение.

— Дзагоев схожего плана футболист?

— Безусловно. У Алана сейчас не самый простой период в карьере, но не в силу так называемого «синдрома второго сезона». Просто, выходя на поле, он делает больше ошибок, чем прежде, чем имеет право делать. Дзагоев в каждом эпизоде рвется доказать: у меня все по-прежнему в порядке, я должен быть в «основе». Ведь суть «синдрома второго сезона», в принципе, проста. Это совсем необязательно звездная болезнь. «Звезда» — слишком простой взгляд на вещи. Нет, тут другое. Ты уже себя показал, тебя знают, тебе больше опеки, на тебе больше нарушений, против тебя действуют с особым рвением, и на установке тренер соперника о тебе обязательно вспомнит. И многое именно из-за этого не получается. Но Алан прошел школу Газзаева, он упорный, правильно воспитанный, очень талантливый мальчик, и на этих перекрестках не сломается, я уверен. В ЦСКА найдутся люди, способные правильно ему объяснить, что к чему. Ведь у молодого всегда есть право на ошибку. По крайней мере, у него больше этих прав, чем у опытных футболистов. Но чувствовать эту грань может далеко не каждый.

Неинтересный «Спартак»

— Еще одна ваша фраза, Георгий Александрович. Скажете, что переврали, — не удивлюсь. Вот она: «В какой-то момент «Спартак» стал мне неинтересен».

— Это правда.

— В какой именно момент это произошло и почему?

— Потому что я очень внимательно и пристрастно смотрю игру, и мне стал неинтересен футбол, в который играет «Спартак». А «Спартак» как клуб не может быть безразличен, иначе я даже не стал бы обсуждать эту тему. Мне непонятна тренерская чехарда. Мне неинтересна селекция. Мне обидно за то, что лидеров убирали из команды по надуманным поводам. А теперь я напомню вам продолжение той мысли: «Но когда ты не знаешь досконально, что происходит в команде, судить огульно не имеешь права». Да, мне многое в «Спартаке» не нравится, но это мое частное мнение, и не более того. Я и до сих пор не знаю, что там происходит. Но пока не увижу Романцева на футбольном поле в спортивном костюме со свистком в руке, ни в какие перемены верить не готов.