Денис Романцов поговорил с Александром Гришиным

За семь лет во главе дубля ЦСКА Александр Гришин трижды вывел команду в плей-офф молодежной Лиги чемпионов. В последних трех матчах ЦСКА в премьер-лиге (общий счет – 9:0) за команду сыграло пять выпускников гришинского дубля – Головин, Чалов, Жамалетдинов, Кучаев и Гордюшенко. В субботу Александр Сергеевич простился с молодежкой ЦСКА. С новым местом работы он определится в ближайшие дни – это может быть должность в структуре ЦСКА, юниорская сборная России или один из немосковских клубов.

- В игре молодежной Лиги чемпионов в Вольфсбурге, выкрикивая указания Чалову, вы называли его Феденькой и Федечкой. Почему так ласково?

– Я ко всем так обращаюсь. Игроки ж нам как дети. Я сам с шести лет в школе ЦСКА, знаю, через что прошли те же Чалов и Жамалетдинов – подъем в шесть утра, отсутствие свободного времени в детстве, – поэтому заботливо к ним отношусь. Раньше в дубль ЦСКА покупали футболистов – Столяренко, Осени и других, – а, когда тренерами стали мы с Минько, нам сказали опираться только на выпускников школы. Когда покупали игроков, от дубля не было отдачи, а сейчас, когда не покупаем, появилась. Чалов в премьер-лиге забивает – уже хорошо.

В клубах премьер-лиги сейчас восемнадцать человек, вышедших из нашего дубля – это важнее, чем успехи в молодежных турнирах.

- Последнюю победу без пропущенных мячей в Лиге чемпионов ЦСКА одержал с правым защитником Семеном Федотовым, которого вы тренировали и в школе, и в дубле. Сейчас он в питерском «Динамо». Что с ним потом случилось?

– Неплохой мальчишка, но пропал, сломался. Когда тебя берут в Лигу чемпионов, а потом ты падаешь вниз, тренер должен объяснить, почему ты упал, а, когда этого не объясняют, человек психологически ломается. Я пытался его подбодрить, успокоить, но – Семен не справился. С другой стороны, ровесник Федотова, тоже наш воспитанник Алексей Никитин четвертый год играет в премьер-лиге – за «Амкар» и «Уфу». Он и Караваев – более пробивные ребята, с характером. Их не сломило то, что их не взяли в ЦСКА.

Не все же дублеры должны играть в ЦСКА. Я посмотрел статистику. С 1968 года (почти за полвека!) в основе ЦСКА закрепилось только семь воспитанников – Поликарпов, Новосадов, Гришин, Минько и нынешние ребята. Зато в недавнем матче с «Арсеналом» вышло аж шестеро – Акинфеев, Щенников, Чалов, Головин, Жамалетдинов и Кучаев.

- Почему Слуцкий решил, что Щенников сильнее Караваева, который в предсезонке-2016 наигрывался слева?

– Не знаю. Я считал, что Караваев – хороший игрок для ЦСКА. После аренды в «Дуклу» он не пропал, а с каждым годом переходил в команду более высокого уровня, удачно выступал в Лиге Европы. Значит, это качественный игрок. Караваев пока не Марио Фернандес, но он и младше на пять лет. Правше, конечно, удобнее на правом фланге, но подавать Слава может и левой, так что легко переключается на другой фланг.

- Последний раз, когда ЦСКА выходил в плей-офф Лиги чемпионов, на замену выходил Сердер Сердеров.

– Зная много подводных течений, в том числе околофутбольных, я видел, что Сердеров не заиграет в ЦСКА и всем это говорил, хотя со мной в клубе спорили.

- Почему сник Базелюк?

– Негативную роль в его жизни сыграли восемь месяцев, которые он просидел на лавке, не играя ни за основу, ни за дубль. Футболист должен играть хотя бы раз в неделю. Он потерял игровой тонус, а чтобы вернуть его, нужно много времени. Жалко парня. Неплохой футболист.

- Когда ваша молодежка впервые вышла в плей-офф Лиги чемпионов, ее лидером был Гела Засеев.

– Хороший игрок, только скорости немного не хватало. Его замучили травмы. Только восстановится – новое повреждение, и нужно лечиться три месяца. Так год за годом и проходит.

- Первый чемпионский сезон Слуцкого в ЦСКА начинался с Нетфуллиным в стартовом составе. Почему он оттуда быстро вылетел?

– Не встроился в схему игры. В топ-клубе ты выходишь не просто в футбол поиграть, а победить. Чтобы победить, надо забить. На молодых это давит.

- Поначалу в дубле ЦСКА более талантливым, чем Головин, считался Святослав Георгиевский.

– Да, его талант был очевиден, но нужно попасть в нужное время, к нужному тренеру и в нужную команду. У Святослава не срослось. Возможно, он рано ушел из ЦСКА, хотя я и советовал ему не торопиться. Может, стоило потерпеть еще годик. Может, пока своего тренера не нашел. Сейчас он в премьер-лиге, но сидит в запасе «Анжи», хотя по потенциалу должен был попасть в команду куда более высокого уровня. Конечно, мне бы хотелось, чтобы все игроки, которых я тренирую в дубле, потом хорошо устроились, но к каждому-то в голову не влезешь. Некоторым ребятам агенты советуют не то, что надо.

- В школе ЦСКА вы играли с племянником Валерия Харламова, тоже Валерием.

– Сумасшедший нападающий. Четко помню, как он в прямом смысле одной левой обыгрывал всю команду соперника. На детское первенство Москвы раньше стекалось много народу – и ходили в основном на Харламова из ЦСКА, Кирьякова с Колывановым и Шустикова с Ульяновым из «Торпедо».

Уже в четырнадцать лет Валерка попал в дубль! У него все было – дядя привозил ему вещи из-за границы, а я, наоборот, наскребал пять копеек на автобус, чтобы на тренировку добраться. Валера жил рядом с нашей школой, на Беговой, часто приглашал в гости, а его мама нас кормила. Валера хороший парень, но не справился ментально, пошел не в ту сторону. Я был в шоке, когда узнал, что он умер.

- Со своим помощником Валерием Минько вы знакомы с детства?

– С четырнадцати лет. Встретились в юношеской сборной, куда его взяли на просмотр из Барнаула. Мы поехали на турнир в Болгарию, где Валеру признали лучшим защитником. Потом у него было много предложений, но он выбрал ЦСКА – наверно, потому, что сдружился в сборной со мной, Новосадовым и Гущиным. Валера упертый, всего сам добился: приехал бог знает откуда и, потеряв почку, пробился в сборную.

То же самое – Валерий Карпин, с которым мы играли в ЦСКА-2. В юности – обыкновенный футболист, но потом сам себя сделал. В конце восьмидесятых было сурово: призывали пятьдесят человек со всего Союза, не только молодежь, но и мужиков из Львова или Одессы, сгоняли их в манеж ЦСКА, и нужно было среди них попасть в пятерку лучших.

- Чем еще запомнился турнир в Болгарии?

– Двое суток в поезде, представляешь! Когда на следующий год снова звали в Болгарию, я сопротивлялся до последнего. С другой стороны, когда я с юношеской сборной готовился ехать во Францию, меня весь двор на руках носил от радости. Все-таки – капстрана, а моя семья особо не жировала, родители работали на заводе. Когда ты из нищей семьи, что еще делать, кроме как в футбол играть? Футбол – он же для бедных, возьми историю того же Роналду.

- А российский футбол для кого?

– Теперь у нас все чуть-чуть перевернулось. Когда много пишут о миллионных контрактах, часто бывает, что мальчик не хочет играть в футбол, а его все равно тащат. Иногда дети богатых родителей, которых привозят на машинах, занимают места талантливых малообеспеченных ребят, живущих далеко, которым трудно добираться (я, например, в детстве два часа ехал из Филей на тренировку). Родители хотят, чтобы ребенок зарабатывал два миллиона евро, а ты им объясняешь, что он в лучшем случае будет за сто тысяч рублей во Владивосток летать. Если таланта нет, одного старания мало. Одни прислушиваются, другие упираются – нет, мы будем заниматься.

- Что им отвечали?

– Если в школьной группе оставались свободные места, отвечали: «Ну, занимайтесь». Но это чуть раньше, а сейчас проводится очень большая селекция: ЦСКА и «Спартак» собирают лучших со всей страны, что порождает более серьезную проблему – этим командам не с кем соревноваться. Потому и футбол не развивается – если ты не конкурируешь, ты не растешь. Когда мы в Лиге чемпионов приезжали в Мюнхен, немцы рассказывали: футбольные центры у них равномерно распределены по всей стране и дети до четырнадцати лет играют в команде своего региона.

- РФС внедряет немецкую программу развития игроков 10 – 14 лет, инициированную компанией adidas. Верите в нее?

– Да, немецкая программа очень неплохая. Правильно, что ее внедряют, если это, конечно, не популизм. Детско-юношеский футбол в Германии – это не перекупка талантов в раннем возрасте, а правильная система соревнований. Легко собрать лучших игроков в Москву и обыграть всех по 10:0, но, чтобы игроки росли, нужно двадцать пять сильных команд по всей стране, а не две в столице. Если у детского тренера в Сибири увозят лучших игроков и ничего ему не дают, он спрашивает: «Зачем я работаю? Лучше буду таксистом». Проблема в том, что в России все работают на себя, а в Германии, Англии, Франции – на качественный футбол. И немецкая система будет у нас эффективна, только если ей будут честно следовать.

- В конце нулевых школой ЦСКА руководил голландец Йелле Гус. Как вам с ним работалось?

– Да мне со всеми легко, просто одни готовы к диалогу, а другие говорят: «Я директор, а вы никто. Слушайте меня». Зафигачили всех в одну систему, вместо того, чтобы адаптировать тренировки под особенности игроков, а потом жаловались, что все игроки одинаковые. При этом есть ребята, которых нельзя встраивать в систему. Например, Константин Кучаев, который уже играет за ЦСКА в премьер-лиге. Когда Гончаренко спросил мое мнение о нем, я сказал: «Он сам играет, ему, главное, не мешать». Кучаев игрок того же типа, что и Черенков с Гавриловым. У него особенное видение футбола, он может ошибаться, но его сила в креативности, нестандартности. В игре он делает такие ходы, которых и тренер-то не ожидал.

Зря говорят, что в России мало талантов. Их надо только разглядеть и направить, а дальше – сами справятся. Чалов и Головин – это просто большие таланты. Им, главное, не навредить. Например, про Жамалетдинова после одного неудачного матча скауты говорили: «Да он не заиграет». Полтора года пацана мутузили. Люди, сидевшие на трибуне и сами в футбол не игравшие, призывали отдать/продать Жамалетдинова, чтобы продвинуть своего и получить вознаграждение. Я говорил: «Вижу его на каждой тренировке, у него есть сильные качества. Как можно на 19-летнем парне ставить крест?» Благодаря тому, что мы задержали его в клубе, основной состав ЦСКА получил еще одного игрока.

- Когда вы росли, у вас в школе ЦСКА был один и тот же тренер?

– Да, Борис Копейкин. На него молились – чемпион 1970 года. Мы росли, повторяя то, что он нам показывал. Сейчас другая система, и это, кстати, тоже проблема. Иностранцы навязали нам коллективную безответственность, когда тренер ведет команду один сезон, а потом передает следующему – и так каждый год. Раньше тренер набирал команду и через пять лет было видно, хорошо ли он отработал, вырастил ли сильных игроков, а теперь не разобрать – кто кого набирал, кто кого воспитывал. Детским тренерам это выгодно – спросу меньше.

- Игроков передают новым тренерам, чтобы они не привыкали к одному и тому же.

– Раньше привыкали, и вырастали хорошие футболисты. В 1990-м мы выиграли юниорский чемпионат Европы, где в финале обыграли Португалию с Фигу и Руи Коштой. В той команде было четыре воспитанника Копейкина.

Еще один вопрос – уровень детских тренеров. Во многих наших футбольных школах тренируют какие-то мальчики из института или бывшие игроки второй лиги, взятые по блату, а такие ничему не научат. Ребенку же сначала надо не только рассказать, но и показать – а что покажет человек, не игравший в серьезный футбол? В Германии и Англии, где мы играли Лигу чемпионов U19, детскими тренерами работают люди, выступавшие в высших лигах, и поэтому там индивидуально сильные игроки, а у нас – слабые.

- За год до победы на юниорском Евро вы дебютировали за ЦСКА в кубковой игре в Кировабаде.

– Да, болельщики обиделись, что мы выиграли 1:0, начали кричать, и вратарь Мишка Еремин показал им что-то неприятное. На него набросились, мы подбежали к трибунам, помирились, а потом болельщики привезли нам в гостиницу арбузы, дыни, лепешки. И мы еще целый день отдыхали там с народом.

А в чемпионском 1991 году мы подрались с болельщиками в Донецке, когда Кузнецов забил на последней минуте и на поле выбежала вся трибуна. Страшновато, когда на тебя толпа несется. Не знаешь, с какой стороны получишь. Не понимаешь, убегать или стоять защищаться. Из Донецка мы уезжали на бронированной машине.

Во втором круге тот конфликт нам аукнулся. После финала Кубка разбился Миша Еремин, через четыре дня – игра с «Шахтером». Павел Федорович Садырин попросил их: «Давайте перенесем игру. У нас трагедия». Они отказались и обыграли нас в «Лужниках» 4:3. Перед той игрой мы несколько дней не тренировались. Были в трауре, понимали: Миша умирает. Но «Шахтеру» были нужны три очка и они их взяли таких способом. На следующий день после смерти Миши мы полетели на ту же Украину, в Днепропетровск, а там – совсем другое отношение по сравнению с «Шахтером». Тренер «Днепра» Кучеревский встретил нас в аэропорту: «Понимаем ваше состояние. Давайте сыграем вничью». С тех пор мы подружились с ребятами из «Днепра» – летали туда и на праздники, и на похороны Сереги Мамчура.

- За победу в чемпионате вы получили радиоприемник?

– Да, а кто сыграл побольше – холодильники и телевизоры. Еще мы раз в месяц получали военный паек: сервелат, красную икру, которые я в девятнадцать лет приносил родным. Нас это выручало – по всей стране люди стояли в огромных очередях за колбасой.

Благодаря ЦСКА, я смог купить машину без очереди. Когда мне было семнадцать лет, меня научил водить наш водитель автобуса. Бросил меня на Красной площади и сказал: «Дальше езжай сам» – и потопал в метро. Что делать? Сзади-то сигналят. Ну, я собрался и поехал.

Я понимал, что нахожусь в привилегированном положении по сравнению с остальным жителями страны, но я как-то попроще был – понимал, что родители на заводе работают, и отдавал все им. Да и расслабляться было нельзя – я получал больше обычных граждан, но ненамного, и знал, что этого хватит от силы на год-два, а дальше все равно надо будет крутиться. Сейчас-то футболистам голову сносит совсем конкретно. Если подписывают хороший контракт, обеспечивают себя на всю оставшуюся жизнь.

- Ваша мама получила облучение на заводе?

– Да, на космическом заводе Хруничева. Была дефектоскопистом, выпускала ракеты на Байконур. Работала с рентгеном – в 1991-м у нее обнаружили рак. Боролись за нее четыре года. Павел Садырин разрешал мне иногда пропускать тренировки, потому что маме нужно было несколько раз в день делать обезболивающие уколы и забирать из школы маленькую сестру.

Сестра пошла в родителей, получила несколько образований. Закончив с красным дипломом финансово-экономическую академию, поступила еще и в Институт физкультуры. «Зачем тебе это?» – «Интересно».

А я до седьмого класса учился в английской спецшколе. Когда попал в сборную, меня перевели в школу для спортсменов. Там я два года не учился, потому что опережал всех по базовому образованию: мне разрешили не ходить на уроки, сказали только быть дежурным по классу, переворачивать стулья и мыть полы. Благодаря спецшколе, могу пусть и медленно, но поговорить с любым иностранцем.

- После победы над «Барселоной» в Лиге чемпионов поменялись с кем-то майками?

– Нельзя было меняться. У нас было два комплекта на сезон – белый и красный. Даже когда майки рвались, их не выбрасывали, а зашивали.

- Почему в 1990 году ЦСКА играл в гандбольной форме?

– Другой не было. Думаю, зрители и не замечали, что мы играли в гандбольных майках – издали они мало чем отличались от футбольных. Причем майки-то были не именные. Свои у нас были только гетры и трусы, а майки мы получали в зависимости от номера, под которым выходили. Сейчас с Валеркой Минько смеемся, когда ребята в дубле говорят: «Мне нужна эмка и чтоб в обтяжку была». Вспоминаем, как в 1990-91 годах надевали XL, которая была велика, но радовались уже тому, что выходим на поле.

С майками связана еще одна история. В 1994 году многие игроки «Спартака» уехали в сборную, и Олег Романцев попросил меня сыграть за них в турнире на стадионе «Динамо». Три дня я тренировался в Тарасовке, сыграл с «Динамо» и «Палмейрасом», где тогда был Роберто Карлос. У меня дома стоит фотография, где я в майке «Спартаке», из-за которой меня до сих пор травят друзья. А почему я должен ее скрывать? Красивая же фотография.

- Через полгода вы перешли в «Динамо» с полузащитником Семеновым, который потом сказал в интервью: «ЦСКА отдал меня в обмен на аренду стадиона «Динамо».

– Интересная история, но я про нее не слышал. Расскажу другую. У Семенова была отличная техника. Минут за пять до конца одной из игр Бесков крикнул ему: «Вова, подержи мяч». Вова взял мяч, обвел троих, а потом развернулся в другую сторону и обвел еще троих. На разборе игры Бесков спросил: «Вова, ты что делал?» – «Вы же просили подержать мяч». – «Но не так же. Я просил поиграть в комбинационный футбол».

- Из ЦСКА в «Динамо» вы ушли, потому что Тарханов не заплатил вам обещанный бонус?

– Да, причем ребята, пришедшие с Тархановым, все получили, а нам, воспитанникам ЦСКА, сказали: получите потом. Почему-то считалось, что воспитанники посидят и за муку поработают. Это несправедливость и неуважение. Я собрал вещи и пошел в «Динамо», который считался побратимом ЦСКА. Болельщики нормально восприняли переход. До сих пор дружу с ребятами из Red Blue Warriors.

- Как с ними подружились?

– Основатели фанатского движения пришли к нам на чествование после чемпионства 1991 года. Валера Аверин, Юра Петров, Олег Жестокий. Хорошие ребята, бизнесмены, банкиры, мы и сейчас обедаем пару раз в месяц.

- Ваш сын Тимофей еще ходит на фанатскую трибуну ЦСКА?

– Ходил, но прекратил. Когда я тренировал в школе ЦСКА, он сказал: «Хочу играть в футбол». Но в ЦСКА в его возрасте был очень сильный состав (Караваев, Георгиевский), они выиграли чемпионат России, и я ответил сыну: «По блату в футбол не играют. Иди в «Динамо» или «Локомотив», чтоб на меня косо не смотрели». Он обиделся: «Тогда не буду играть». И начал болеть. Лет с шестнадцати ходил на фанатскую трибуну, ездил на свои деньги на выездные игры, но переболел – закончил университет, работает, от силы раз в месяц приходит на ЦСКА и садится уже на центральной трибуне.

- Почему вы второй раз ушли из ЦСКА?

– После поражения от «Мельде» команду лишили премий за предыдущий сезон. Я пошел к руководству и сказал, что так не делается. Идти должен был не я один, в команде были капитан и вице-капитан, но мне сказали: «Ты воспитанник ЦСКА. Может, тебя послушают?» Руководителям не понравилось, что какой-то Гришин возмущается, когда все молчат, и меня вывели из состава. Я обратился в КДК, где мне помог Павел Павлович Бородин, который изучил мое дело и увидел, что из меня хотят сделать клоуна.

- Найти потом новую команду помешало то, что вы выиграли дело у ЦСКА?

– Да. Наш футбол и сегодня – закрытое общество. Если ты кому-то сделал плохо, президенты созваниваются и договариваются тебя не брать. А тогда «Факел» не состоял в этом пуле, потому что только вышел из первой лиги, и подобрал меня перед стартом чемпионата. Мы выдали лучший сезон в истории Воронежа. Если б не «Факел», мне бы, может быть, пришлось уйти из футбола.

- Сколько вы не играли после того, как на вас напали в Белгороде?

– Два месяца. Посидели в кафе с Виталиком Сафроновым, он поехал домой, а я пошел на базу «Салюта» – пешком там пятнадцать минут. Время – пол-одиннадцатого вечера. Видимо, люди заметили в кафе, что у меня мобильник, дорогие часы, золотая цепочка и пошли вслед. Я ничего им не отдал – правда, чуть не умер. Мне сделали трепанацию черепа. Два дня пролежал без сознания, а потом еще месяц провел в больнице. После этого отыграл еще несколько лет.

- Когда у вас появился первый мобильный телефон?

– В 1997-м мы с Валерой Минько первыми в ЦСКА купили одинаковые Ericsson с выдвижной антенной. Минута стоила доллар, и если кто-то просил позвонить, отвечали: «Не дадим. Очень дорого». Причем, чтобы оплатить, каждый месяц приходилось ездить в единственный офис на Таганку. Отдавали пол-зарплаты за то, чтобы три раза поговорить на базе с родными, так что эта история быстро сошла на нет. В Архангельском и так стоял стационарный телефон, по которому говорили футболисты и хоккеисты.

- С кем из хоккеистов подружились?

– Ближе всего – со Славой Козловым. Супер-парень. Выиграл два Кубка Стэнли, а остался таким же простым – и в рестораны приглашает, и первым помогает, когда тебе тяжело. Он женат на дочери Виктора Кардивара, бывшего администратора ЦСКА. Кроме Козлова, дружу со Славой Буцаевым, Борей Мироновым, Стасом Шальновым, учились в одной школе с Серегой Зубовым и Пашей Буре, кого забыл – не обижайтесь. Нам хоккеистов всегда жалко было: мы уезжали домой, а они круглый год сидели на базе. Просили нас: «Привезите нам хоть что-нибудь со свободы. Из-за забора».