"Разговор по пятницам" вернулся из отпуска! Умопомрачительное интервью с известным голкипером, чья карьера оборвалась из-за жуткой автокатастрофы.

РАЗГОВОР ПО ПЯТНИЦАМ

Мы боялись этого интервью, этой встречи. Мандрыкин заметил наше смятение – видимо, не первые, кто заходил в его комнатку с ужасом в глазах.

Посмеивался над нами. Помогал освоиться.

– Кладите диктофон прямо на меня… – указывал взглядом на безжизненные ноги.

Мы замирали. Как-то неудобно.

– Да не бойтесь! – реагировал улыбкой Веня. – Я все равно ничего не чувствую…

В какой-то момент из дня сегодняшнего перескочили на вратарские воспоминания. Мандрыкин охотно поддержал тему. Потом спросили о чем-то – и вдруг услышали:

– Как вы меня заставляете мозг ломать! Пожалейте, я же инвалид!

Нас будто обожгло. Смутились, повисла пауза – а Веня через мгновение рассмеялся, наслаждаясь эффектом:

– Успокойтесь! Шучу! Между прочим, самые жесткие шутки – у инвалидов.

– Ох.

– Точно вам говорю. Насмотрелся в реабилитационных центрах. Люди с ограниченными возможностями специально начинают громко глумиться над своим состоянием, когда рядом здоровый человек. Тот в растерянности. А нам смешно: "Гляди, как обломался, не по кайфу ему…" Вот такие у нас приколюхи.

С аварии, разрезавшей жизнь бывшего вратаря ЦСКА на две половины, прошло почти семь лет.

***

– Совсем ничего не чувствуете?

– Позвоночник у меня поврежден в таком месте… Чуть выше было бы – я бы умер. Но врачи и так 25 процентов давали на то, что выживу. Поэтому на полтора месяца поместили в медикаментозную кому с искусственной вентиляцией легких. Чтоб организм не перегружать. Сейчас ноги не двигаются вообще, руки – чуть-чуть. Главное, лицо почесать могу, это моя мечта была после аварии!

– Еще о чем мечталось?

– Самому дышать научиться. Избавиться от аппарата, который за тебя это делает. Через трубку закачивает кислород в легкие. Первые-то полгода я ничем пошевелить не мог. Мне рассказывали: если спинной мозг не перебит полностью, остаются частички – они сами будут искать пути. Что-то заработает. Руки ко мне вернулись. Но пальцы не двигаются. Видите, как выгнулись?

– Вы наверняка прислушиваетесь к изменениям в собственном организме. Становится лучше?

– Перемены возможны в первые три года. Что восстановилось – то восстановилось. Теперь всё. Я такой до конца жизни.

– Вы спокойно говорите ужасные вещи.

– А как еще говорить? Я наездился по реабилитационным центрам. Видел мужчину, который получил травму в 15 лет. В школе на уроке физкультуры неудачно выполнил кувырок. Воткнулся головой, сломал позвоночник. Сейчас ему 51 год.

– 36 лет передвигается на коляске?

– Да. Женился на девушке с ограниченными возможностями, вместе мотаются по реабилитационным центрам. Обронил: "Другой жизни я не знаю". Я тоже могу двигаться на коляске, просто крутить колесо не в состоянии. У него ситуация чуть лучше моей, повреждение ниже. У меня-то четвертый и пятый позвонки. Чем выше, тем хуже. Двух одинаковых травм позвоночника не бывает! Все разные!

– На улице бываете?

– В последнее время – нет. Для меня там ничего интересного. Окошко открыли, проветрили – хватает. Я же ездил в реабилитационные центры. Ну, катаешься туда-сюда… Там хоть круглый год лежать можно, да толку? Первые два года в этих центрах много времени проводил.

– Лифта у вас в подъезде нет. А этаж высокий.

– Соседские парни помогают, когда надо вытащить. Без проблем. Человек ко всему привыкает, жить можно в любом положении! Я нормально себя чувствую. Случается, давление подскакивает. Но это ерунда. В остальном порядок. Только не бегаю.

– Кто навещает?

– Поначалу многие заходили. Со временем – все меньше и меньше. Заглядывает мой товарищ по юношеской "Алании" Ацамаз Дедегкаев. Он в Москву перебрался, трудится в Счетной палате. Бывали у меня Игорь Акинфеев, Руслан Пименов, Вова Кисенков, Дима Хомич, Ролан Гусев… Но ко мне не наездишься – Хомич-то в Перми, Кисенков – в Калуге, Гусев – в Марбелье. С Денисом Поповым часто созваниваюсь. Дети мои к нему ездят отдыхать.

– В Новороссийск?

– Это Денис тренирует там, а гостиницу открыл в Геленджике.

– Самый неожиданный звонок за последнее время?

– Из Владикавказа набрал парень по имени Людвиг. Он постарше, предыдущий выпуск тренера Горохова. Немножко были знакомы, но не общались лет пятнадцать. Сказал: "Сегодня во сне тебя увидел – ты ходишь. Надо, думаю, найти телефон…"

– Друзей у вас было много?

– Очень. Но меняешь команду – и весь круг приятелей обновляется. Всегда так.

– Газзаев звонил?

– Ни разу.

– Зато Гинер вам очень помог. Виделись после аварии?

– Нет, вот Рома Бабаев заезжал. Мы до сих пор на связи. А Евгений Леннорович взял на себя все траты. Вы не представляете, что это за суммы. Чтоб доставить меня на специальном самолете из Брянска в Москву, держать в реанимации…

– Что за цифры?

– Как мне сказали, если не по квоте попадаешь в НИИ Бурденко, за каждые из первых десяти суток платишь по 30 тысяч рублей. Дальше – по 20 тысяч. Провел я там около десяти месяцев. Плюс мини-операции для дыхания. Оплачивал всё Гинер. Сразу же написал гарантийное письмо от футбольного клуба.

– Ваша семья такие расходы не потянула бы?

– В то время не было наличных. Пришлось бы продавать квартиру, машину. Вы знаете, что ребята из ЦСКА собрали огромную сумму?

– Около ста тысяч долларов.

– 130 тысяч! Тоже большое подспорье. Инвалидность оформили через год. Надо было покупать матрасы, чтоб не было пролежней, специальную кровать. Видите, какая удобная? Разные кнопочки, сам управляю.

– Как вам вручили 130 тысяч долларов?

– Жанну, сестру, пригласили в офис ЦСКА на Ленинградском проспекте. Ребята скинулись и оставили у руководства. Я поразился, узнав. Ясно, что собирали, – но чтоб столько?! Еще армейские фанаты меня навещали. Из группировки "Люди в черном". Майку сделали к десятилетию победы в Кубке УЕФА. Мячик с автографами. Обычно я дарил мячики – а тут мне. В 2005-м, когда взяли Кубок УЕФА, болельщики каждому вручили золотой перстень, медали с лошадкой. Все сохранилось!

***

– Телевизор у вас работает почти круглые сутки. Что смотрите?

– Если футбол, то центральные матчи. Мне больше канал Discovery нравится. Всякое научно-познавательное, про космос, галактики. Когда в реанимации был, друзья купили телевизор. Коробки с дисками приносили. Кучу фильмов пересмотрел. Особенно люблю с Николасом Кейджем. "Угнать за 60 секунд", "Семьянин"…

– Какого актера не переносите?

– Тома Круза. Из-за сектантских дел, вся эта сайентология не по душе.

– "1+1" видели?

– Да, хорошее кино. Очень точно все передано! Мне тоже без разницы, тепло или холодно, когда к ногам прикасаются. Но у главного героя ситуация хуже моей, даже шеей не двигал. Полностью перебит шейный отдел. А у меня чуть-чуть сохранилось от тоненькой линии. Я вам объясню, что это такое. Если отделить позвоночник – останется желеобразная полоска. Наука восстановить спинной мозг не в силах, любое прикосновение заканчивается парализацией. Всегда больше вреда нанесешь. Третий отдел поврежден – он поясничный, отнимаются только ноги. В шейном отделе – по грудь.

– Ноутбук у вас есть?

– Нет, в Фейсбуке меня не ищите. Прежде заглядывал, новости узнавал. Сейчас вообще не тянет. Соцсети – зло!

– Вы рассуждаете, прямо как Акинфеев.

– Думаю, я раньше начал так рассуждать. Друзья, не связанные с футболом, предлагали установить компьютер и комплект специального оборудования, чтоб общаться через интернет. Я ответил: "Спасибо, ребята, не надо. С вами интереснее встречаться вживую. Никакая программа этого не заменит". Кто-то из них заскочит раз в месяц, хлопнем по рюмочке, ну и нормально.

– А что читаете?

– Теперь, к сожалению, нет такой возможности. Ни к аудиокнигам, ни к электронным себя не приучил. Просто не воспринимаю. Хочется взять книжку, почувствовать аромат бумаги, пошелестеть. Вот это настоящее удовольствие. Но в руках я ничего не удержу. А просить, чтоб сидели рядом, переворачивали страницы… Ну зачем людей напрягать? Это и для них мучение, и для меня. Лучше телевизор посмотрю.

– Когда осознали, что будете лежачим?

– В реанимации. Пришел в себя после комы, расспросил врачей. Мне рассказали – я принял. Уточнял: "Никакие пересадки не возможны?" – "Наука пока не придумала. Может, лет через десять-пятнадцать…" Это еще до МРТ говорили. Когда даже шею повернуть не мог.

– К нетрадиционной медицине обращались?

– Нет.

– Вам предлагали?

– Через знакомых забрасывали идеи. Если б это помогало – не было бы в Москве столько инвалидов-колясочников. Травмы спинного мозга не поддаются восстановлению. Многие этого не понимают, ездят в Китай, Индию… А мне достаточно было пообщаться с Александром Коноваловым, чтоб все понять.

– Это кто?

– Выдающийся нейрохирург, сорок лет был директором института Бурденко. Академик. Как мне говорили, входит в мировую тройку. Такой доктор ничего не может сделать с тысячами больных. А какой-то прохиндей травками и козлиной мочой – справится? Ну не глупость ли?

– Был бы у вас сломан не четвертый, а шестой позвонок – сохранялся бы шанс подняться?

– Нет. Пальцы бы двигались, сам бы мог есть. Полностью никто не восстанавливается.

– От какой картины в реабилитационных центрах у вас самого сердце защемило?

– Тяжело с теми, у кого вегетативное состояние. Человек с открытыми глазами, но ни на чем не фокусируется. Нулевые реакции. Как пример – генерал Романов. Вот на это смотреть невыносимо! Даже не на них, а на родственников.

– Много таких?

– В реанимации – 90 процентов. Вечерами медсестры дела свои заканчивали, спать на дежурстве нельзя. Все вокруг в коме, как овощи, а я все-таки соображаю. Ну и шли ко мне поболтать. Подбадривали: "Веня, ты радуйся, что людей узнаешь, детки тебя навещают, мама. А рядом с тобой кто лежит…" К тем матери приходят, рыдают, на коленях ползают: "Сыночек, взгляни на меня, это твоя мама!" Вроде бы может помочь, что-то в мозгу откликнется. Хотя не видел такого. Священников приводят. Молитву за здравие читает – а человек прямо в этот момент умирает. Сразу другая молитва начинается, "за упокой"…

– Соседи ваши по реанимации, как правило, на автомобилях бились?

– Не-е-т! Лежал парень – гонщик, стритресйер. Рассказывал: "Все время думал – разобьюсь за рулем. Нырнул – и воткнулся в дно". Правильно говорят – нельзя башкой вниз прыгать, если дна не знаешь. Другой паренек просто плыл, голову опустил в воду. Обычная речка, бревно навстречу. Удар, как в бортик бассейна, – и то же самое, что у меня… Знаете, сколько в Москве колясочников? 30 тысяч! Не говоря про других инвалидов!

– Представляем, какая мука – лежать рядом с людьми, которые не реагируют ни на что.

– Да нет. У меня вообще никаких психологических проблем не было. Вышел из комы, через пару дней явился психиатр. Выяснять, нет ли суицидальных наклонностей, депрессии. Пару вопросов задала – к реаниматологу поворачивается: "Я ему не нужна".

– С чувством юмора вы всегда дружили.

– Ко мне медсестрички подсаживались: "Можно пообщаться? От тебя такая энергия, позитив!" Со мной поговоришь – и проблемы не кажутся проблемами. Всякая уходила с улыбкой: "А-а, ерунда какая!"

– По собственным ощущениям – сколько вам сейчас лет?

– Как попал в аварию 29-летним – столько и осталось. Может, 25. Люди годы чувствуют, двигаясь: о, тяжелее стало… А я этой тяжести в кровати не ощущаю. Ничего не накапливается.

***

– "Порше" – чудо-машина, словно капсула. Водитель в любом случае должен оставаться невредимым. Почему ж у вас такая беда?

– Превышал я крепко, что и говорить. Не справился с управлением. Надо поворачивать направо, а скорость огромная. Колесом въехал в бордюр – и машина взлетела. Приземлилась на крышу, прямо у водительского места. Было нас пятеро – Максим и Марат, тоже футболисты брянского "Динамо", и две девчонки. Все восемь подушек сработали. А на крыше они не предусмотрены. Удар пришелся мне в голову и пошел ниже, четвертый позвонок разлетелся на осколки. Пятый сместился. Я сразу отключился.

– А пассажиры?

– У парней ни синяка, ни царапины. У одной девушки ключица сломана, у другой трещина в позвонке. Через пару месяцев оклемались.

– Следователь к вам приезжал.

– Это по закону положено. Заехал, когда я уже домой перебрался из реанимации. Требовалось взять показания и закрыть дело за примирением сторон. Я же главный виновник. Ни у кого претензий не было.

– Машину восстановили?

– На запчасти ушла. Восстанавливать себе дороже.

– Работавший с брянским "Динамо" Валерий Петраков нам говорил: "Эх, Веня, зачем же он убегал? Дал бы гаишникам 10 тысяч рублей, они бы его с почетом до дома проводили".

– Это – да… У Марата друг – начальник в ГИБДД. Один звонок все решил бы. Но меня азарт охватил. Всю жизнь гонял! Если чуть-чуть выпил – никогда не останавливался. Убегал от гаишников даже не потому, что денег жалко. Адреналин, понимаете? За десять лет ни разу меня никто не догнал.

– Часто пытались?

– Случалось. В Москве всегда от гаишников уходил. В Брянске меня что подвело? Не знал дорогу. А девчата местные, начали подсказывать… Вообще за рулем никого нельзя слушать, на такой скорости – тем более. Только собственным глазам можно доверять. А эти кричат: "Здесь направо!" Вот я руль и вывернул. Скорость была 240. Не вписался в поворот, бордюр сработал, как трамплин.

– Вы были пристегнуты?

– Нет. Ремень – спорная штука. Бывает же: кто не пристегнулся, вылетел в окно. Остальные сгорели в машине. Мне не повезло – приземлились на мое место. В интернете рассматривал фотографии автомобиля. Единственная вмятина – над водительским сидением. Как Марат рассказал, по дороге дерево вырвали с корнем. Машина на крыше катилась еще метров сто с большой скоростью. Рядом шиномонтаж, если б в него врезались – это смерть, всех бы размазало. Но там выставлена была старая резина, приняла удар, как на гонках.

– Что такое – 240?

– Если окна закрыты – ничего не чувствуешь. Но я на спидометр старался особенно не глядеть. Лишь когда на МКАДе "стрелку клал" в 2001-м. На спортивном "Мерседесе" CLK у меня ограничитель стоял – 250. Чтоб до 260 дотянуть, надо долго жать газ в пол. Если по прямой гонишь – никакого страха. Вот приоткроешь окошко – оглушает! Ветер лупит с такой силой, что ударной волной стекло может вынести!

– Кто-то из футболистов ЦСКА нам говорил: "С Веней ездить было жутко. Одной рукой держит руль, другой набивает SMS. Гляжу, а у него на спидометре 200".

– Еще и сигарета была. Ха! Когда база ЦСКА находилась в Архангельском, мы, молодые, созванивались – и выезжали одновременно. Кто быстрее до базы долетит. Потом созваниваться перестали, если видели друг друга на трассе, начинались зарубы.

– Кто был вашим главным конкурентом?

– У Дениса Попова машина мощнее. Спортивный кабриолет "Мерседес" SL 60. Небольшой автомобиль с шестилитровым мотором.

– А у вас?

– "Мерседес" CLK, объем 3,2. Но я первый приезжал! Останавливаешься за воротами базы, выходишь – а у тебя колодки дымятся.

– Ветераны в ваших заездах не участвовали?

– Исключительно молодежь – Евсиков, Попов, Гогниев, я… Когда в Ватутинки гнал, по обочине Газзаева обходил. Тот сердился: "Это что за езда?!" Давайте паузу возьмем, ребята, я перекурю. Пересыхает в горле. Потому что говорю все время на вдохе…

***

– Курите давно?

– С юности. Сейчас мне позволяют. Когда играл, штук десять в день выкуривал. Но всегда знал: если захочу – брошу. В какой-то момент завязал. В одну секунду отшвырнул сигарету, и все. До аварии года два не прикасался. В реанимации у меня еще отовсюду трубки торчали – неожиданно попросил закурить. Помогало откашляться. Сейчас те же десять сигарет, как и прежде.

– Выпивать можно?

– Полюбил дагестанский коньяк. Раньше пил что угодно, сейчас – только коньяк.

– Через трубочку?

– Нет, мне помогают рюмку закинуть.

– Что вам снится?

– Во сне я всегда здоров, хожу! Ни единого сна, когда было бы по-другому. У всех инвалидов так.

– Во сне осознаете, что на самом деле все иначе?

– Со временем стал понимать. Если сон неглубокий. Еще видения у меня случались. Сон переплетался с реальностью. В коме чудилось, что я на океанском пароме. Вроде умираю, меня грузят и обкалывают наркотиками. Чтоб все прошло безболезненно. Рядом шумел компрессор, врачи с медсестрами громко переговаривались. Все это вплелось в сон. Казалось, девчонки в бассейне веселятся. Когда чуть отпускал наркоз, возникало ощущение, что у меня ноги отрезаны. Дальше паром прибывает в Амстердам, надо мной ребята склоняются: "Мы пошли в город за травой. Тебе какой-то взять?" Нет, отвечаю. Курить не буду, принесите два чизбургера. Возвращаются веселые, обкуренные. Говорю: "А где мои чизбургеры?" – "Нет, сначала мы тебя обколем, потом перекусишь…" Вот такой сон!

– Что за лекарство вам давали?

– Пропофол. На котором Майкл Джексон сидел. От него и умер. Если не контролировать процесс, человек перестает дышать. А я-то в датчиках весь был. Особенно реальность со сном переплеталась, когда ненадолго выводили из комы. Проверяли, как фокусируюсь. Не сон и не реальность, видения какие-то.

– Говорят, многое в таких снах происходит на огромной скорости.

– Это когда от наркоза отходишь.

– Футбол снится?

– Часто!

– Что именно?

– Как прыгаешь – нет. Больше, как готовишься к игре. Возвращаются страхи из тех лет: то щитки забываешь, то перчатки, то бутсы…

– Хочется включить собственные матчи?

– Нет. Терпеть не могу смотреть футбол.

– Вот это ответ.

– Я играть люблю! Если случались травмы или не попадал в заявку, старался не ходить на стадион. По телевизору свою команду еще мог посмотреть. Но никогда у меня не было фанатичной любви к футболу. Не читал обзоры, аналитические заметки об игре. Разборы матчей и теоретические занятия для меня всегда были мучением.

– Перед выходом на поле не волновались?

– Всегда волновался! Иначе жди беды. Как правило, у всей команды такое настроение, каждому в раздевалке передается. Но чтоб дрожать… Наоборот! Для меня чем сложнее – тем лучше. Выходишь в Лужниках против "Спартака", народу море. Адреналин невероятный. За неделю до матча только о нем и думал. Сидишь дома, ужинаешь – вдруг мысль: "Через три дня такое будет!" Сразу мурашки по коже.

– Пожарище за вашей спиной фанаты устраивали?

– Так это кайф! Как раз ради игр со "Спартаком" стоило приходить в ЦСКА. Даже если орут что-то по твоему адресу – все равно здорово. После матча спартаковские болельщики ко мне почему-то тянулись: "Распишешься?" А то некоторые чужим фанатам автографы не дают.

– Голы из прошлого вспоминаются?

– Нет. Медали вспоминаются. Правильно Газзаев говорил: "Вы забудете, сколько вам заплатили за какие-то матчи. Но всю жизнь будете вспоминать трофеи!" Так и оказалось. Детали растворились.

– Однажды на сборе вышли вы на второй тайм против "Кельна". ЦСКА проигрывал 0:2. Завершился матч со счетом 1:9.

– Точно, было! Вы бы не сказали – я бы и не вспомнил. Это в Москве всполошились, узнав счет. А мы матч с "Кельном" забыли через две минуты. Конец сбора, тяжело добирались, черти где стадион, слякоть, прямо оттуда в аэропорт поехали. Никакого настроя! Мне гораздо больше врезалось в память, как пропускал шесть за ЦСКА.

– Мы такого не помним.

– Я только перешел, играли в 2001-м против "Зенита". Последний матч Садырина в ЦСКА. Сгорели 1:6. Команда в такой яме была после смерти Перхуна! Просто доигрывали сезон, на каждый матч выходили как на каторгу. Садырин чувствовал себя ужасно, раз в две недели летал в Германию к врачам. Когда возвращался, это был кошмар. Я в первый раз с таким столкнулся – человек после "химии" будто мертвый. Настоящий труп, зелено-желтый. Одни кости. Проходит пара дней – становится лучше. Но после того матча мы Садырина больше живым не видели.

– Вас же в Махачкале вместо Перхуна выпустили?

– Это был первый случай, когда я заменил Перхуна. Но не последний – я и лежал на том самом месте, где он умер.

– В больнице?

– Да. Он же неделю в Бурденко пробыл. Таких боксов в первом отделении штук пятнадцать. Место номер один – для самых тяжелых больных. Я там провел четыре месяца – пока сам дышать не начал.

– В Бурденко вспоминали Сергея?

– Мне даже рассказали, почему он умер. Кости черепа были тоньше, чем у обычного человека. В момент удара череп треснул, кровь стала поступать внутрь. Если б в Махачкале сразу сделали МРТ, поняли бы – необходима срочная трепанация. Вскрыли бы череп, убрали всю кровь, не было бы никаких последствий. Кровь же давит на мозг!

– Это понятно.

– Просто упустили время. У Петера Чеха травма была тяжелее. Но там Лондон, а здесь – Махачкала.

– Как столкновение Перхуна и Будунова смотрелось со скамейки?

– Вообще ничего необычного! В 2000-м на сборах с "Аланией" играли против минского "Динамо". Точно такой же эпизод, сталкиваюсь с кем-то лбом. Для меня все завершилось тремя швами, для Перхуна – смертью. Я спросил медсестер, которые через неделю отключали Серегу от аппаратов: "Почему так вышло?" Объяснили. Когда привезли – было поздно спасать, половина мозга умерла.

– Хороший был парень?

– Да. Мы подружиться не успели. Я к тому времени всего месяц был в ЦСКА. В Махачкале гостиница маленькая, нас поселили в трехместном номере – Перхуна, Гогниева и меня.

– Предчувствий не было?

– Никаких. Игра как игра. Садырин на похоронах сокрушался: "Это третий футболист ЦСКА, который при мне гибнет – Еремин, Мамчур, Перхун…" Он жутко переживал. А с семьей Перхуна потом общался Сергей Семак. Собрали деньги всей командой, когда выиграли чемпионат – снова скинулись.

***

– У Акинфеева репутация тяжелого человека – но вы-то Игоря лучше знаете.

– Почему-то все говорят: "Акинфеев – сложный, зазнавшийся, надменный…" Отвечаю: с этой стороны я Игоря не знаю. Всегда нормально общались.

– Помните, как впервые его увидели?

– Кажется, в 2002-м. Я травмировал мениск, в Германии оперировался. Игоря привлекли к тренировкам с основой. Пару матчей был в запасе у Крамаренко. Затем в ЦСКА пригласилиНигматуллина. А на сборы Акинфеева в 2003-м взяли.

– Когда поняли, что конкурент-то серьезный?

– Трудно сказать… Но после победы в Кубке УЕФА стало очевидно: из ЦСКА надо уходить, если хочу играть. Первым номером будет Акинфеев.

– Почему?

– Такой титул завоевали! Если прежде я боролся, конкурировал – то сейчас всё. По отношению Газзаева было понятно, что ставка на Акинфеева. В 2007-м у Игоря травма, полгода восстанавливался. Месяца четыре Газзаев ко мне относился мягко. Только поддержка: "Играй!" Чем ближе к выздоровлению Игоря, тем больше придирок. Ясно: вот Акинфеев выздоровеет и встанет в ворота. Меня зачехлят.

– Со стороны Чанова отношение такое же?

– Нет. Чанов со всеми нормально общался. Но он ничего не решал. Первое, второе и третье слово за Газаевым. Как скажет, так и будет. После 2005-го я раз в год подходил к Гинеру, просил отпустить. Отвечал: "Все понимаю". "Сатурн" интересовался, из "Рубина" Кафанов за мной приезжал – не могли договориться с ЦСКА. Мне страшно хотелось играть! Узнаю, как спокойно годами себя чувствовал Чепчугов, все его устраивало – меня это убивает. А он так и досидел до конца контракта.

– До поры Газзаев верил в вас. Помните день, когда все изменилось?

– Первые его слова после отставки Жорже: "Вы с Игорем для меня равны. Играете до ошибки…" У Акинфеева она случилась через пару матчей, но Газзаев не сдержал слово. Просто на меня "забил". И я понял, что ловить в ЦСКА нечего.

– У каждого футболиста есть самый обидный в жизни эпизод, когда оставили в запасе.

– 2006-й. Акинфеев получает красную карточку со "Спартаком", на следующий матч против "Томи" Газзаев выпускает Габулова, а не меня. Это была его первая игра за ЦСКА.

– Объяснил как-то?

– Нет. Решил и все. Тогда-то я осознал окончательно: доверия никакого. Хоть и до этого проскакивало. На тренировках я выглядел не хуже Габулова.

– К нему Газзаев относился всегда теплее?

– Нет. В молодежной сборной я играл. Ощущение, что это даже не из-за Габулова!

– Отношение к вам лично?

– Вот-вот. В 2007-м после травмы Акинфеева я играл нормально до периода дозаявок. Точно знаю – Газзаев хотел взять другого вратаря. Всегда у него такое было! Тот же случай, что в 2002-м. Я мог через месяц играть, но Газзаев пригласил Нигматуллина.

– Почему Акинфеева в ЦСКА прозвали Фурик?

– Понятия не имею. Поинтересуйтесь при случае у Гусева, это он всем прозвища придумывал. Игнашевич – Бульбаш. Из-за белорусских корней. Шемберас – Енот. Якобы похож. Или Кишка. Потому что худой. В столовой по три порции наворачивал, вставал на весы – ни грамма не прибавилось! Меня из-за румяных щек Гусь прозвал Снегирем. А про братьев Березуцких говорил: "Одна голова нормальная, вторая – дурная…"

– Дурная – это Вася?

– Ага. Слишком шебутной. Леша поспокойнее.

– Как Акинфеев на Фурика реагировал?

– Нормально. Я-то из уважения обращался к нему только по имени. А в команде для всех, кроме иностранцев, он был Фурик. Сейчас, думаю, Игнашевич да Леша с Васей так называют. Молодые не рискнут.

– У самого Гусева прозвище было?

– Цыган. Таджик.

– Почему таджик-то? Он же в Ашхабаде родился.

– Ашхабад, Душанбе – ребята не вникали. Иногда Гусь заводился, орал Гогниеву, Кусову, Габулову или даже мне: "Эй, зверь…" В ответ неслось: "Кто зверь?! Да на себя посмотри! Какой ты на фиг Гусев?!" Мужской коллектив, шутки специфические. Но беззлобные.

– Над Газзаевым подшучивали?

– Тот же Гусь гениально его копировал. За глаза, конечно. Есть у Валерия Георгиевича привычка. Когда злится, прежде чем сорваться на крик, начинает шевелить усами и губами делает вот так: "Пфф-пфф-пфф…" Как будто слова подбирает, прежде чем разразиться тирадой.

– Самый живописный его приступ ярости?

– 2002 год, проиграли ответный матч Кубка УЕФА "Парме" 2:3. Третий мяч пропустили на последних секундах. Газзаев ворвался в раздевалку, схватил два апельсина, выжал на стол. Разбросал полуторалитровые бутылки с водой, одна из них прилетела в Шембераса. Не успел увернуться. А Валерий Георгиевич направился в душ. Прямо в одежде!

– Стоял под струей, как Ипполит в "Иронии судьбы"?

– Примерно.

– Но зачем?!

– Эмоции. Нервы. Переживал, что такую игру отдали. Мы же во втором тайме 2:1 вели, казалось, вопрос решен. А потом румын Муту забил два – и до свидания.

***

– Сборы в Железноводске при Валерии Георгиевиче вспоминаете с ужасом?

– Вы про бассейн или легендарные газзаевские фартлеки?

– Давайте сначала про бассейн.

– Продержаться под водой минуту – не проблема. Набрал побольше воздуха в легкие – и сидишь. За пару дней привыкаешь. Гораздо тяжелее давались эстафеты, прыжки с "тумбочки". Многие ребята жаловались, потому что животом попадали, ходили красные. А Газзаеву по барабану: "Прыгай!" Слава богу, во второе свое пришествие в ЦСКА, после Артура Жорже, такие тренировки уже не практиковал.

– Лет в четырнадцать вы чуть не утонули. С тех пор от воды не было паники?

– Нет-нет, никаких фобий. А история такая. Во Владикавказе с друзьями собрались Терек переплыть. В одном месте небольшой островок делит реку на две части. Меня волной накрыло, нахлебался. Нормально вздохнуть не могу, силы на исходе. Бурное течение сносит прямо к порогу реки. Оттуда точно не выберешься, камнями зашибет. Друзья видят, что дела мои плохи, но не в состоянии помочь. Когда понял, что шансов спастись нет, почти у самого порога внезапно наткнулся на огромный валун, который торчал из воды. Обхватил его руками, отдышался и кое-как дотянул до островка. Через час поплыл обратно.

– Теперь о фартлеках.

– 2002-й, серия "шесть по тысяче двести". Кириченко, Беркетов и я отстали от основной группы метров на пять. После финиша Газзаев сообщил: "С каждого по 300 долларов". Единственный мой штраф за всю карьеру.

– Вам-то, вратарю, зачем эти лошадиные нагрузки?

– В те годы у Газзаева все пахали на износ. Но больше вратарей деньгами не наказывал, хотя мы частенько в норматив не укладывались. Как нам во время кросса или фартлека за полевыми угнаться? А тогда, думаю, с его стороны был психологический ход. Новый тренер, первый сбор – решил себя поставить. Ну и меня до кучи оштрафовал. Чтоб не вносить раскол в команду.

– Были еще в вашей жизни необычные сборы?

– В декабре 2003-го ЦСКА возглавил Жорже. Так футболистов заставили отпуск прервать. Вызванивали на морях-океанах: "Все бросайте, потерю путевок компенсируют, приезжайте в Турцию. Знакомиться с новым тренером". Полный бред! Не понимаю, зачем руководители клуба пошли на это.

– В Турции провели полноценный сбор?

– Тренировка была раз в день. Утром. Наверное, специально – чтоб народ по вечерам не расслаблялся. Но это никого не останавливало. К Жорже там прикрепили русскоязычного помощника, ходил, умничал. Ребята его посылали: "Мы чемпионат выиграли, заслужили отдых, а нас выдернули в разгар отпуска…"

– Чем Жорже запомнился?

– "Человек-гуд".

– Настолько хороший?

– Да я не об этом. Что бы ни случилось, у Жорже на все один ответ: "Гуд…" Он и после поражений твердил в раздевалке: "Гуд, гуд…" Мы переглядывались – какой на хрен "гуд"? Ни игры, ни результата! В тот отрезок первый и последний раз на моей памяти Гинер приехал на базу, устроил разнос.

– Футболистам?

– Ну а кому же? Решил встряхнуть команду, жесткий был разговор. Когда за Гинером закрылась дверь, Жорже поднялся, покачал головой: "Президент с вами был слишком суров. Ноу гуд…"

– Главная его заслуга – открыл Жиркова.

– Это правда. Был бы наш тренер – Юра бы не пробился. Ставили бы аргентинца Феррейру, которого ЦСКА купил за несколько миллионов. Еще Жорже научил Березуцких в пас играть. Вы помните, что они до этого вытворяли? Не знали, что с мячом делать, на "Динамо" лупили в район Третьего кольца. Над ними вся Россия смеялась. А Жорже сразу сказал: "Никаких выносов! Из обороны выходим через пас. Ошибетесь, гол пропустим – не страшно…"

***

– 2005-й, Лиссабон, финал Кубка УЕФА. В какой момент поверили, что обыграете "Спортинг"?

– После гола Вагнера. Об этом и Путин говорил, когда принимал нас в Ново-Огареве. Едва журналистов выпроводили из зала, произнес: "Теперь давайте нормально пообщаемся, по-домашнему. Если откровенно, не думал, что вы победите. Даже не включал ваш футбол. Отправился перед сном с собачкой прогуляться, здесь же, в Ново-Огарево. Иду мимо будки охранников, слышу – шум-гам. Ага, думаю, финал смотрят. Заглядываю: "Ну что, мужики, какой счет?" – "Наши 3:1 ведут! Только что Вагнер забил". Минут пятнадцать оставалось, подсел к ним и уж в концовке за вас поболел…"

– На этой встрече Вагнер с озорной улыбкой кинул мячик в ноги Путину, предложил пожонглировать.

– Тот не растерялся. Почеканил в туфлях раза три, поймал мяч в руки и протянул обратно: "Вагнер, держи!" Все обалдели. Вообще-то Вагнер с Карвалью не горели желанием ехать в Ново-Огарево. Говорили: "К президенту Бразилии мы бы с радостью, а ваш нам зачем?" Оба были, мягко говоря, не в форме, их долго приводили в чувство. Из-за этого команда почти на час опоздала.

– К перерыву в Лиссабоне на табло горело 1:0 в пользу "Спортинга". Какие тогда были мысли?

– Честно? Думал, шансов нет. Кто скажет вам иначе – слукавит. Уж мне-то поверьте. В первом тайме нас так возили! Продохнуть не давали! Но во втором ребята переломили игру. Хотя португальцы при счете 2:1 в штангу попали. Сравняли бы – и неизвестно, чем бы все закончилось. Состав-то у них был приличный.

– Что творилось после матча?

– Радость, сумасшествие, море шампанского в автобусе и самолете. По дороге в аэропорт выкрикивали фамилии всех игроков ЦСКА, тренеров, персонала. А Юрий Семин, говорят, плакал. Он был на трибуне и после финального свистка не сдержал слез. От радости – что российский клуб впервые в истории выиграл еврокубок.

– С Газзаевым какой-то период Семин не общался.

– Пик конфронтации – 2002-й и 2003 годы, когда ЦСКА и "Локомотив" рубились за чемпионство. Потом снова стали друзьями.

– Как же на четвертый день после финала Кубка УЕФА вы чуть ли не с выхлопом "Спартак" обыграли?!

– Это одна из моих любимых историй. Слушайте. Погуляли мы хорошо. Нам же еще и у Путина шампанское наливали. За день до матча со "Спартаком" собрались наконец на базе. Состояние – словами не передать. Зашел Газзаев – тоже никакой. Пытался что-то сказать и не смог. Все засмеялись, он сам заулыбался, махнул рукой: "Хоть сегодня не пейте. Чтоб не опозориться. Нас "Спартак" ждет…"

– Который с 2001-го не мог ЦСКА обыграть.

– Совершенно верно. Проспались, протрезвели – и на поле. Встречались бы с какой-нибудь слабенькой командой, скорее всего, проиграли бы. А тут – дерби, переполненные "Лужники". Мобилизовались. В первом тайме пропустили, зато во втором забили три. "На парах" спартачей просто раскатали! За Можай загнали!

– Чудеса.

– Те, кто 90 минут отпахал, заходили в раздевалку со словами: "Тяжелее матча не было!" – и падали без сил. А там уже холодное пиво стояло. Запасные открывали бутылки, протягивали ребятам. В полной тишине Вася Березуцкий сделал большой глоток и сказал: "Если мы пьяными их обыграли, значит, никогда они у нас не выиграют!"

– Основным игрокам за победу в Кубке УЕФА заплатили по 50 тысяч долларов. А вам?

– 25 тысяч. При мне в ЦСКА было так. Футболистам стартового состава премиальные полагались в полном объеме. Запасному вратарю – 50 процентов, тем, кто просидел на скамейке – 20. Когда выпускали на замену, все зависело от вклада в игру. Вышел на три минуты, но успел забить или отдать голевую – выплачивали 100 процентов. А могли и оштрафовать – если плохо сыграл.

– Почему вы не стали "заслуженным мастером спорта"?

– За Кубок УЕФА звание получили девять игроков – Акинфеев, Березуцкие, Игнашевич, Алдонин, Жирков, Гусев и Семак с Кириченко, которые зимой из ЦСКА ушли. Когда вручали удостоверения, Николай Латыш, ассистент Газзаева, сказал мне: "Георгич вместо тебя и Габулова отдал "заслуженных" Кириченко и Семаку. Это мы над ними поиздевались".

– ???

– Сначала я тоже ничего не понял. Латыш объяснил: "Не захотели они в ЦСКА играть, остались без трофея. Теперь пусть жалею<