4 сентября исполнилось бы 40 лет вратарю ЦСКА Сергею Перхуну. 18 августа 2001 года он получил тяжелейшую травму головы в столкновении с нападающим "Анжи" Будуном Будуновым. Через 10 дней голкипер скончался…

Спустя 16 лет корреспондент "СЭ" поговорил с Будуновым о том роковом эпизоде.

– Как часто вспоминаете тот день?

– Такое вообще не забывается… Вспоминаю, конечно. Бывает, что и напоминают мне про него люди.

– Что тогда произошло?

– Не хочу, чтобы мои объяснения казались каким-то оправданием. Ведь чтобы я ни сказал, многие подумают, что хочу как-то снять с себя вину.

Если посмотреть на момент с чисто футбольной точки зрения, то заметил, что Сергей вышел за пределы штрафной, видел его ноги. Потому я и повернулся боком. Никогда не пошел до конца на мяч, если бы Перхун был во вратарской или в штрафной. Шансов у меня никаких бы не оставалось бы – он хозяин штрафной. Но когда увидел, что голкипер выбежал, тогда мы оба стали полевыми игроками. Сергей не мог играть руками.

– Столкновение было неизбежно?

– Я сыграл головой в мяч. Мы просто столкнулись потом… Затем анализировал, склеивал все, чтобы понять. Хотя знаю, что у меня не было мысли травмировать Сергея. И у него – тоже. Так случилось…

– Понимали в тот момент, что можете опередить Перхуна?

– Я и опередил в итоге, оказался первым на мяче. Был уверен, что выиграю единоборство. Не думал, что потом произойдет такое столкновение. Повернулся боком… Но, поймите, я сейчас не хочу оправдываться. Парня не вернешь! Это большая потеря для семьи, близких, родных, для футбольного сообщества.

Просто стечение обстоятельств. Никто – ни он, ни я – не хотели друг друга калечить. Но, повторю, я бы не пошел на мяч в ситуации, если бы это было в штрафной!

– Вы потом полтора месяца лежали в больнице?

– Да. Девять дней – в реанимации. Потом – два или три месяца по клиникам скитался. Спасибо всем тем, кто меня тогда поддержал.

– Помните, как узнали о смерти Сергея?

– Находился в госпитале. Меня каждое утро поднимали в 9 утра на процедуры. Запрещали смотреть телевизор, общаться по телефону. Врачи ограничивали общение с кем-либо.

– То есть оставались в неведении?

– Включал телевизор без звука, мне же нужна была информация. Плюс каждый день созванивался с доктором ЦСКА Артемом Катульским. Даже несколько раз в день звонил ему, спрашивал про состояние Сергея, когда его уже увезли в Москву. А потом в один день включил в девять утра ТВ и увидел траурную фотографию. Вот так и узнал…

– Впали в депрессию? Не хотелось выходить на улицу, кого-либо видеть?

– Хотел попасть на похороны Сергея. Но руководство отговорило, и здоровье не позволяло. Я горел желанием туда поехать, но врачи не разрешили.

– Потом по НТВ показали сюжет, как вы приехали на могилу Сергея в Днепропетровске и встретились с его матерью.

– Да, удалось пообщаться. Его мама очень хорошая, добрая, золотая женщина. Мы поговорили, поняли друг друга. Она меня ни в чем не обвинила. Сама сказала, что это был игровой момент и что я не хотел травмировать Сергея. Никакого негатива не почувствовал. Считал своим человеческим долгом поехать и к матери, и к отцу, и к супруге с детьми.

Но так получилось, что только мама захотела со мной встретиться. Я несколько раз хотел связаться и с женой, и с папой. Но… Потом я уже не стал пытаться, чтобы лишний раз не травмировать их. Спасибо маме Сергея, что встретилась со мной.

– Его отец говорил, что вы ни разу ему не позвонили…

– Я приезжал несколько раз в Днепропетровск, хотел с ним поговорить, ждал той встречи. Но он не захотел… Я и сейчас готов, как и быть им полезным. Но это жизнь. Так сложилось.

– Как удавалось играть, когда с трибун вам порой кричали "убийца" и другие нелицеприятные вещи?

– Ох… Даже когда говорю на эту тему теперь, по-прежнему неприятно. Но это же болельщики, они выплескивали свои эмоции. Это их точка зрения, люди себя так ведут. Что тут поделаешь? Мы ведь для них и играем.

– Не было желания тогда раньше времени завершить карьеру?

– Нет. Закончил не из-за этого. А болельщики меня заводили, злили по-спортивному. Помню, когда возобновил тренировки после того злополучного столкновения, поставил себе цель: играть головой без комплекса, без боязни. Я ведь до этого всегда шел в единоборства, боролся на "втором этаже".

– Получилось?

– Первый гол после возвращения на поле забил как раз головой. В первой же игре – "Зениту". Для меня было это очень важно.

– А у вас были в карьере такие же стыки, как с Сергеем Перхуном?

– Нет. Хотя порой про меня и говорили, что, мол, грубиян. Но всегда шел в борьбу по-спортивному. У меня никогда не было желания причинять вред сопернику. Да, на поле иногда эмоции зашкаливают. Но никогда не хотел кого-либо травмировать!

ВЯЧЕСЛАВ ЧАНОВ: "У БУДУНОВА НЕ БЫЛО ЗЛОГО УМЫСЛА"

Бывший тренер вратарей ЦСКА разобрал то роковое столкновение.

– Я пришел в ЦСКА уже после смерти Сергея, его немного не застал, – говорит Чанов. – Но эпизод, конечно, помню и не раз пересматривал.

– Что там произошло?

– Игровой момент. Сергей пошел на выход, столкнулся с Будуновым. Никто не уступил. Шли до конца. Голова в голову…

– Несчастный случай?

– Злого умысла со стороны Будунова не было. Это однозначно. Игровая ситуация, которая вот так закончилась…

– Сергей мог выставить локоть или колено, чтобы себя подстраховать? Но сыграл по-джентельменски?

– Не то, чтобы по-джентельменски. Просто все происходило на очень высокой скорости. Думаю, Сергей просто не успевал подстраховаться…

– Наверняка не раз разбирали этот эпизод со своими подопечными. Давали им совет, как можно избежать такого столкновения?

– Конечно, вратарь может себя обезопасить. Я всегда своих ребят учил, учу и буду учить, чтобы они могли защищаться. Выставляется локоть, колено, подставляется плечо. Но, тем не менее, каждый год голкиперы получают серьезные травмы. А в том моменте у Перхуна не было времени. Нейтральный мяч – и оба несутся на него. Как тут успеть что-то выставить? Когда мяч опускается сверху, самый беззащитный – вратарь.

– Почему?

– Все внимание – на мяч. Голова вверху, а потом происходят все эти стыки. Не смог Сергей себя подстраховать.

– Будунову потом многие называли "убийцей"…

– Я помню его объяснение. У него, повторю, не было злого умысла. Это не война, а футбол. Никто никого не хотел убивать. Это точно. От травм, к сожалению, никто не застрахован. А у меня сколько было повреждений? Шесть сломанных ребер. Но ведь никто меня специально не калечил. Нос мне сворачивали, а сколько сотрясений? Но такова наша вратарская доля.