ХОТЕЛОСЬ ПРОДЕРЖАТЬСЯ ЕЩЕ ПАРУ СЕКУНД ДО ТОГО, КАК МЕНЯ ВЫРУБИТ

— Мага, вспоминать это больно, но давай начнем с самого начала: гостевой матч с «Тамбовом» в Саранске, и вдруг ты падаешь на нашей половине поля как подкошенный… Что именно почувствовал в тот неприятный момент?

— Было ощущение, что кто-то ударил меня сзади по ноге. Я обернулся, но никого рядом не было. И тогда понял, что скорее всего порвал ахилл. Боль была только мгновение, в момент «удара», то есть разрыва. Ребята — кажется, Акинфеев с Щенниковым, — потом говорили, что слышали треск, щелчок. Аки первым сразу позвал врачей, потому что понял, что есть опасность серьезной травмы. Сам я ничего не слышал, была только секундная боль. Когда лежал на газоне, попробовал подвигать голеностопом и осознал, что почти не могу этого сделать, только чуть-чуть. А когда встал, было странное чувство, как будто я стою прямо на своей вертикально уходящей вниз кости. Это было очень некомфортно.

— Дальше костыли, лед, перелет в Москву...

— Я отметил для себя, как хорошо и быстро сработали медики — они туго забинтовали мою ногу, дали болеутоляющее, прямо с самолета я отправился на МРТ, где подтвердился диагноз. Через два дня я улетел в Финляндию вместе с физиотерапевтом Омидом и Бруно Фуксом, которому нужно было обследоваться после операции.

— Лежать на операционном столе — те еще ощущения. Мне, помню, поначалу было страшновато, а тебе?

— В шестнадцать лет в «Ювентусе» я оперировал мениск. Вот тогда, если честно, тоже боялся. А сейчас ничего такого не чувствовал: тебе делают наркоз, и ты засыпаешь. Я уже проходил через это. Единственное — ради прикола хотелось бросить вызов организму и продержаться пару лишних мгновений до того, как меня вырубит. Медсестры, их было две или три, сказали: «Пять секунд, и ты отключишься». Я ответил, что постараюсь побороться еще за парочку.

Когда пришел в себя, те же девчонки мне говорят: «Ты проиграл» (смеется). Но зато засыпал и просыпался я с улыбкой на лице. Операция прошла отлично: никакой сильной боли, и вообще восстановление было очень хорошим.

— Доступным языком в двух словах: как вообще делают такие операции?

— В момент травмы мой ахилл отстрелил вверх чуть ли не к колену. Хирурги оттянули сухожилие на место и как следует сшили двойным швом. Брать графт из своего собственного тела, как при операциях на крестах, не потребовалось.

СНОВА НАЧАЛ ХОДИТЬ ПОЧТИ ОДНОВРЕМЕННО С ДОЧКОЙ

— Какая часть реабилитации показалась тебе самой сложной?

— Ходить в гипсе две недели или чуть больше. Гипс не полностью покрывал ногу, он был спереди, в форме большого футбольного щитка — для того, чтобы сзади можно было прикладывать лед. Потом понадобился специальный ортопедический сапог, это тоже было непростое время. Главным образом потому, что у меня недавно родилась дочка, и мне нужно было о ней заботиться. А я особо не мог помогать своей девушке, она вынуждена была сама со всем справляться. Счастлив, что она была со мной в тот тяжелый момент. Тебе самому не остается ничего, кроме как смотреть вперед в надежде увидеть яркий свет.

Когда я опять начал ходить — это была настоящая победа. Я думал, что дочка научится ходить быстрее меня, в итоге мы сделали это почти одновременно, я — даже раньше недели на две. Трудное, но по-своему забавное и хорошее время (улыбается).

— Помню, как ты неожиданно для всех в середине реабилитации заявился к нам на австрийский сбор. Парни были в восторге.

— На тот момент я мог проходить реабилитацию именно там, в Австрии, но объяснил клубным докторам, что предпочел бы работать у себя дома, в Исландии, с врачом национальной сборной. Когда ты имеешь возможность объяснять мельчайшие детали, ощущения в ноге на родном языке, это самым положительным образом сказывается на реабилитации. Все-таки, на английском какие-то нюансы могли ускользнуть. Мне пошли навстречу, за что я очень благодарен клубу и врачам команды. Но я не мог не показаться им при первой возможности, а главное — мечтал повидаться с ребятами!

Хотел бы сказать отдельное спасибо Омиду, реабилитологу, за его роль в моем восстановлении. Мы всегда были на связи, он подробно расспрашивал о состоянии, обо всех деталях, и очень мне помог.

— С декабря прошлого года ты вернулся в общую группу и работал на базе в Ватутинках. Какие были ощущения?

— Конечно же, радость. Заниматься столько времени одному — тяжело. А тут ты тренируешься с парнями, пускай и с некоторыми ограничениями. Доктора не хотели подвергать меня риску — была минусовая температура, затвердевшее поле. В таких условиях легко получить новую травму — мышечную, какую угодно. Так что мы сразу условились, что я пока не форсирую события, спокойно еду на каникулы домой, где продолжаю работать, а потом в Кампоаморе мы выходим на финишную прямую и начинаем готовиться ко второй части сезона наравне со всеми остальными игроками.

— И вот, согласно информации от медицинского штаба ПФК ЦСКА, теперь ты работаешь здесь, в Испании, в общей группе безо всяких ограничений.

— Да, я свободен, как птица! Впахиваю на 100 процентов, чувствую себя отлично. Боли никакой нет, недостатка гибкости тоже. Здесь немного тяжелое поле, нагрузка на ахилл и на соседние мышцы приличная. Но несколько дней или пара недель — и я адаптируюсь. Пока что с командой тренируюсь одно занятие из двух, но это не ограничения, а просто продуманный подход. Мне увеличивают нагрузки постепенно, и к возобновлению сезона я должен быть полностью готов.

Роман Ляховенко