Горько говорить о трагедиях. Они приходят внезапно и обрывают существующий уклад жизни. Кажется, все кончилось, разбилось, разрушилось. Остается лишь память. Но именно способность сопереживать, хранить в сердце добро дает людям возможность восстанавливать, а затем и продолжать споткнувшееся о трагедию дело.

Футбол по сути стал одним из способов осознания государственности, воспитания патриотизма. Об этом вслух не говорят,но признают что рано оборвалась жизнь людей, делающих благое дело.

Выдающиеся личности запоминаются такими, какими были во времена покорения своих наивысших свершений.Но в сердцах они никогда не умрут, мы ещё о них внукам рассказывать будем!Их успехи конечно же впечатляют,им нет реальной замены!Это одни из тех немногих людей, которые не жили, а сжигали себя в своём деле. В деле всей своей жизни.

У таких людей надо учиться, как не проживать свой короткий век, а гореть. Как пламя, отдающее тепло для всех остальных.

Они был растворены в футболе, но в то же время они был над футболом.Их огонь никогда не должен загаснуть.Они подарили нам то великое чувсто и смак наслождения победой, про которую мы даже не имели-бы возможности задуматся. Хочется что-бы таких людей в истории всего человечества было как-можно больше.

Когда человек уходит из жизни - это всегда больно, когда из жизни уходит хороший человек - это больнее вдвойне.

Вечная память. И все таки слишком, слишком рано...

Одним из таких людей в истории ЦСКА был ПАВЕЛ САДЫРИН...

"Самый лучший тренер в мире –

Павел Федорыч Садырин!"

В восьмидесятые годы эту кричалку с трибун стадиона имени Кирова скандировал весь Петербург. В девяностые – с лавочек Песчанки и кресел "Олимпийского" - вся красно-синяя Москва. Обе столицы проявляли свои эмоции абсолютно искренне, ведь в летописи как "Зенита", так и ЦСКА более популярных фигур не было. Садырин, пожалуй, первый и последний тренер в отечественной футбольной истории, который объединил болельщиков двух команд.

..."Пашка Садырин на ходу подметки рвет" - это едва ли не единственные слова моего деда, которые я, мальчишка семидесятых, запомнил. В те годы крайний полузащитник "Зенита" был любимым игроком большинства питерских болельщиков. Цепкий, злой, пусть и без высочайшей скорости, но с поставленным ударом. Санкт-Петербург считал его стопроцентно своим – и отказывался верить, что "Пашка" прибыл из далекой Перми. 333 матча в чемпионатах СССР, 37 голов, пять лет капитанства в "Зените", несколько игр за вторую сборную СССР – все это полузащитник Садырин.

Он рано завершил – в 33. После чего пять лет ассистировал в "Зените", а в 1983-м клуб возглавил. Чтобы через полтора сезона выплавить первое в истории города на Неве футбольное золото. "Зенит"-1984, игравший не за деньги, а, как шутили в Питере, за "Медный всадник". Кировский стадион поддерживал этого "всадника", эти штрафные Желудкова, порыв Чухлова, спасения Бирюкова так, что рев был слышен даже в Кронштадте.

Можно сколько угодно восхищаться ловким чехом Петржелой, который преобразовал буйную, неукротимую, величественную энергию Северной столицы в первые постсоветские питерские победы. Можно сколько угодно восхвалять тактическую продвинутость маленького генерала Адвоката, наравне со златом обеспечившую недавние чемпионский и европейский триумфы. Но после 1984 года городом, если честно, правил только один генерал.

Большой генерал Павел Садырин.

ЦСКА конца восьмидесятых, начала девяностых – еще одна садыринская песня. И вновь, как и в случае с "Зенитом", ему удалось сделать команду, которую болельщики любили больше, чем ту, которая вскоре возьмет чемпионство и Кубок УЕФА. Еще когда садыринский ЦСКА поднимался из первой лиги, страна понимала – в главном дивизионе страны грядет смена власти, эта красно-синяя стихия сильнее всех в стране, за исключением разве что "Спартака". Кстати, и футбол она показывала еще более комбинационный, умный и спартаковский, чем только начинавшая свою новую жизнь команда Олега Романцева. Татарчук и Кузнецов, Брошин и Колесников, Корнеев и Галямин – это была эффектнейшая машина по забиванию голов, талантливо спроектированная тренером-инженером. Которая в 1991-м сделала дубль – золото чемпионата плюс последний Кубок СССР.

Как бы ни любила армейская торсида бразильский чемпионский ЦСКА начала XXI века, Карвалью и Вагнер Лав красно-синим сердцам не будут так дороги, как Татарчук или Брошин. Наверное, не будет так дорог и Газзаев - в сравнении с Садыриным.

Садырин обычно красиво побеждал на полях и драматично проигрывал за футбольным полем. И это неудивительно: он не любил лицемерия и фальши, мог вспыхнуть, не сдержаться, всегда говорил правду глаза в глаза, старался ни о чем не просить. В век становления бизнес-футбола таких людей в клубных офисах не жаловали. И когда в 1996-м его изгнали из "Зенита", в городе прошла демонстрация протеста. И когда в начале века он ушел из ЦСКА, красно-синяя Москва плакала.

В 1984-м состоялась главная победа в его тренерской жизни. А ровно через 10 лет – в сборной России - большое поражение. Печальной памяти история с "письмом 14", которая набрала ход перед чемпионатом мира в США, Садырина подкосила. Он был силен на ковре – и слаб под ковром, где чиновники вели яростную борьбу за сборную и футболистов. Главный тренер, привыкший брать огонь на себя, этот огонь, который велся со всех сторон, на себя и принял. Но параллельно, бросаясь на амбразуру и сражаясь, простил "подписантов". В этом был весь Садырин – искренний, резкий, но отходчивый и великодушный.

После неудачного мирового первенства он еще дважды возглавлял ЦСКА, работал с "Рубином" и сборной Узбекистана. Но, пожалуй, лучшим моментом на позднем этапе его карьеры стало спасение тонущего мальчика неподалеку от базы в Удельной. И сразу все вспомнили, как в семидесятые годы в Баку он же вытащил женщину из затопленного подвала гостиницы.

В первый день зимы 2001 года народный тренер "Зенита" и ЦСКА умер. Он спасал людей и клубы, но себя не спас – сгорел. Вспомним великого человека...