12 апреля ушел из жизни легендарный голкипер Владимир Астаповский. Он отдал нашему клубу 10 лучших лет своей жизни. В ЦСКА Астаповский сделал свои первые шаги в большом футболе, вырос в именитого мастера, добился признания. И вот — его не стало. Ушла еще одна армейская легенда...

Сегодня мы публикуем одно из последних интервью Владимира Александровича, которое он дал клубному журналу Red-Blue Tribune в ноябре 2010 года.

- Вы родом из Брянска, но первой серьезной командой у вас был бакинский «Нефтяник». Как вы оказались в столице Азербайджана?

- Так ведь я учился в бакинской мореходке. Надолго, правда, задержаться в «Нефтянике» мне не удалось — призвали в армию. Но я все же успел взять в составе сборной Азербайджана «бронзу» союзного первенства среди юношеских команд. Через два года мои товарищи - «нефтяники» - стали третьими в чемпионате СССР, а я в это время играл за севастопольский СК Черноморского флота. Целых четыре года там провел.

- Почему так долго?

- На флот тогда на четыре года призывали. Как раз в тот год, когда я должен был демобилизоваться, срок призыва сократили до трех лет на флоте и двух — в остальных родах войск.

- Должны были демобилизоваться, но не сделали этого?

- Я уже одной ногой был на гражданке. Собирался переезжать в Симферополь — в «Таврию» меня брали, — как вдруг приходит приказ о моем переводе в Москву, в ЦСКА. Это мой севастопольский тренер — Михаил Иванович Ермолаев (кстати, он в свое время был даже капитаном столичных армейцев) порекомендовал меня Боброву. Так вот, когда Всеволод Михайлович меня в первый раз увидел, он так сразу Ермолаеву и сказал: «Кого ты мне привез? Это ж мешок с дерьмом!»

Представьте мое состояние! А тут еще вокруг такие люди: Шестернев, Истомин, Афонин, Капличный — вся оборона сборной Союза, иными словами. Я поначалу только пятым был вратарем (после Пшеничникова, Шмуца, Кудасова и Когута), но очень скоро приблизился к основе. Пришлось, конечно, как следует потрудиться для этого. При всех наших тренерах пахал до седьмого пота. Ну а тренировки Тарасова — это вообще отдельная песня. Просто ужас был какой-то.

- Вы имеете в виду большие физические нагрузки?

- Нет. У него для вратарей была своя, отдельная методика.

- Видимо, из хоккея взятая.

- Да. Полевым игрокам он давал серьезные нагрузки, а вратарей заставлял заниматься только гимнастикой, акробатикой и растяжками. И при этом мы все делали с мячом. Он любил говорить: «Ты у меня спать с мячом будешь!» И, в общем, так и было.

- Вам много дали эти занятия?

- Много, но еще больше мне дал Лев Яшин. Он ведь рядом с Песчанкой жил, и приходил на наши тренировки очень часто. Его подсказки были для меня очень ценными. Он, бывало, каждый эпизод моей игры мог подробно разобрать. Часто говорил: «На тренировке ты должен ловить все, что летит в ворота. В игре можно что-то отбить, а на занятии лови все!»

- Стиль игры вратарей сильно изменился с ваших времен. Как вы относитесь, например, к тому, что большинство голкиперов сейчас идут на мяч ногами вперед?

- Крайне отрицательно. Во-первых, это очень опасно для нападающего.

- Но менее опасно для самого вратаря.

- В общем, да, но если правильно бросаешься руками, то перекрываешь большую часть ворот. Форварду остается только перебрасывать, а ты еще поди исполни этот прием. Вратари наши после Дасаева стали ногами прыгать. Это он ввел моду. А в том плане что опасно, могу вот что рассказать из своей практики. Играли мы с «Зенитом» в 78-м году. Так там минут за 15 до конца их нападающий Владимир Клементьев прыгнул мне на руку и сломал ее. Я потом четыре месяца лечился. Мне говорили, не сможешь, мол, больше прыгать за мячом вперед руками, побоишься. Какое там! Поправился, вышел и прыгал, как обычно.

- Расскажите про ту игру подробнее.

- Ну а что рассказывать. Наш доктор, Олег Маркович Белаковский, посмотрел тогда на руку, попросил пошевелить пальцами, увидел, что не получается, и понял, что это перелом. Наложил на предплечье две линейки, перебинтовал и выпустил на поле — замены уже все сделали. Счет к тому моменту 1:1 был, но в конце мы смогли забить победный.

- Вам в игру-то приходилось вступать?

- А как же! Был момент, когда я мяч отбил перед собой и хотел было тут же взять его в руки. А рука-то одна не работает, и у меня не получается его прижать. Зенитовцы это увидели и говорят друг другу: бьем издалека — вратарь однорукий, не поймает. Как бы не так! Все достал, что летело в створ.

- Как оцените игру сегодняшнего первого номера армейцев?

- Есть Акинфеев, дальше большой пробел, и только потом идут остальные. Конечно, и у него бывают ошибки, но ведь не ошибается только тот, кто ничего не делает. Мне кажется, он немного устал. Было бы неплохо давать ему отдыхать, когда команда уверенно побеждает или в товарищеских играх. Да и второму вратарю практика никак не навредит. Ведь всякое может быть. Сменщик должен быть готов на сто процентов.

- В последних играх Акинфеев отразил два пенальти кряду.

- Да, причем с Македонией 11-метровый назначили несправедливо. Я, как вратарь, прекрасно помню свои ощущения в такие моменты. Я всегда думал: ах вам такой пенальти ставят? Ни за что не забьете! При этом сама собой возникает предельная концентрация и дополнительный кураж. С Игорем, полагаю, в том матче так и было.

- Вы ведь и сами считались специалистом по пенальти. У вас каждый год было по несколько отраженных 11-метровых.

- Лучшим в этом смысле все же был железнодорожник Золтан Милес. Но и я много внимания уделял пенальти. После тренировок оставлял ребят, чтобы они мне били с точки. А Тарасов так вообще требовал, чтобы я отбивал все пенальти. «Ты у меня будешь, как Третьяк, все доставать», - говорил он. Я ему: «Анатолий Владимирович, так у Третьяка ворота крохотные, щитки, клюшка и ловушка. А у меня — семь с половиной метров за спиной». Но Тарасов и слушать не хотел...

- Вы упомянули слово ошибка. Не могу не спросить о печально известной игре с «Араратом» 1971 года и ошибке вашего сменщика Леонида Шмуца.

- Леня поймал мяч и хотел быстро вбросить его в игру. В ту секунду на него неожиданно выскочил их нападающий. А рука-то уже была занесена, он ее движение остановил, но мяч соскочил и вкатился в наши ворота. Это даже не столько ошибка была, сколько несчастный случай. Один на тысячу.

- И все же карьера Шмуца дальше пошла по нисходящей.

- Не в этом дело. Ленька ведь вообще флегматик по натуре. Мы выходили на тренировку, он брал мяч и без конца бил мне в ворота. Сам вставать не хотел, говорил: «Ты стоишь? Вот и стой. Летай, как голубка». Его тренер не ставит, так ему все равно. Упорства Шмуцу не хватало, рвения, амбиций, целеустремленности. А в остальном, я всегда говорил, он на голову меня превосходил.

Целеустремленность — это серьезное качество. Вот, например, в 75-м поставил я перед собой задачу съездить на Олимпиаду — и съездил. В лепешку расшибся, а съездил. А ведь Лобановский меня поначалу в упор не видел в сборной. Но на сборах в Конча-Заспе я так вкалывал, что у него просто не было выбора. Уж какие там Лобановский нагрузки давал, и описать трудно. Но ведь брянские волки не ломаются!..

- На Олимпиаде-76 наша команда стала третьей, а вас признали лучшим игроком турнира. В том же 76-м вы стали лучшим голкипером и футболистом СССР.

- По всем показателям, меня должны были назвать лучшим игроком страны еще в 1974 году. Но тогда Лобановский убедил всех, что я не дорос еще. Тарасов после этого серьезно поругался с Федерацией футбола. Ну а через два года у Лобановского, конечно, уже не было претензий на счет меня.

- И тогда вы впервые услышали: «Лучший наш вратарь московский — это Вова Астаповский!»...

- Не услышал, а увидел. Пришел как-то в наш диспансер. А там во всю длину забора сбоку от ЛФК это и было написано. Я говорю Белаковскому: «Олег Маркович, распорядись, чтоб закрасили». А он в ответ: «Не надо. Пусть все знают!»

- На Олимпиаде-76 наша команда стала третьей, а вас признали лучшим игроком турнира. В том же 76-м вы стали лучшим голкипером и футболистом СССР.

- По всем показателям, меня должны были назвать лучшим игроком страны еще в 1974 году. Но тогда Лобановский убедил всех, что я не дорос еще. Тарасов после этого серьезно поругался с Федерацией футбола. Ну а через два года у Лобановского, конечно, уже не было претензий на счет меня.

- И тогда вы впервые услышали: «Лучший наш вратарь московский — это Вова Астаповский!»...

- Не услышал, а увидел. Пришел как-то в наш диспансер. А там во всю длину забора сбоку от ЛФК это и было написано. Я говорю Белаковскому: «Олег Маркович, распорядись, чтоб закрасили». А он в ответ: «Не надо. Пусть все знают!»