Некоторое время назад один из читателей портала попросил меня рассказать историю про мой неудавшийся переход в команду ЦСКА. Вот я и решил сегодня, в день моего рождения, так сказать, вспомнить молодость.

Эта история случилась в начале 60-х годов прошлого столетия. В какой-то момент тогдашним генсеком Никитой Хрущевым было издано распоряжение собрать сильную футбольную команду ЦСКА. Главным тренером был назначен Константин Иванович Бесков, санаторий Минобороны «Архангельское» переоборудовали под тренировочную базу. И со всей страны попытались свозить сильных игроков.

И вот как-то рано утром в моей ростовской квартире раздается звонок в дверь. Смотрю в глазок – стоит офицер и два солдата с карабинами. Автоматы им тогда еще не давали... А я, к слову, уже играл в ростовском СКА, был уже чемпионом Европы в составе сборной СССР. Открываю дверь. Офицер протягивает мне какую-то бумажку и говорит: вот вам предписание. А я, видимо, немного растерялся, чтобы сказать: я никакого отношения к армии уже не имею. Я-то числился в армии, когда закончил ростовское военно-инженерное училище после школы. Тогда же мне присвоили звание лейтенанта. А потом Хрущев издал указ о сокращении вооруженных сил на один миллион 200 тысяч. Как сейчас эту цифру помню. И все военные училища первыми попали под это сокращение. А в лучшем случае – были объединены и переименованы. Мое тоже позднее переименовали, и оно стало называться как высшее российское артиллерийское инженерное училище. К чему такие подробности? Да к тому, что позднее в нем учился нынешний владелец «Спартака» Леонид Федун…

Молва о том, что меня забирают из Ростова в Москву, быстро облетела город. Народ заволновался, вышел на главную улицу и пошел к вокзалу, требуя меня вернуть. Но меня быстренько без вещей увезли на военный аэродром и – в Москву. Прилетаем, мне сходу дают ключи от квартиры. А там уже вся мебель на месте дефицитная: и чешская, и финская. И дом знаменитый: на Соколе, где жили звезды ЦДКА - ЦСКА. Смотрю: громадная квартира, где одна кухня метров на 30... И тут же говорят: надо ехать к Павлову, тогдашнему первому секретарю ЦК комсомола. Едем. Поднимаемся к нему, по-моему, на второй этаж. А первым помощником у него тогда работал Володя Криворученко, бывший первый секретарь ростовского обкома комсомола. Увидел меня, обрадовался: ой, Витя, тебя уже ждут здесь!.. Я вхожу: громадный стол, во главе которого восседает Павлов, слева председатель спорткомитета СССР, справа – первый заместитель министра обороны, генерал армии и вся остальная свита, которая, видимо, должна меня была в первую очередь, раздавить морально.

Павлов начал первым: вы понимаете, нам дано такое задание, у армии есть достойная хоккейная команда, а над футбольной все кругом смеются... Занимаем какие-то недостойные места. Полное безобразие! Поэтому есть решение секретариата ЦК собрать талантливых людей в ЦСКА. Посмотрите на Большой театр, здесь играют все самые талантливые люди и потому Большой театр известен всему миру. Вот мы хотим и такую же футбольную команду создать. Я стоял, слушал, а потом сказал: Сергей Павлович, давайте я подумаю, а завтра дам ответ. Он обрадовался и согласился. И опять: ты понимаешь, ты же член комсомола, комсорг команды. Все уже про тебя на самый верх доложили. Так что завтра приходи. Кстати, ключи тебе от квартиры дали? Дали, говорю.

А я остановился тогда в Москве у дяди, который был заведующим отделом литературы и искусства в газете «Комсомольская правда». Его фамилия была Котенко. Давний друг Шолохова, Сафронова, главного редактора «Огонька». Так вот пришел я к дяде, а он мне в дверях и говорит: звонил отец из Ростова. А отец у меня сам был известным журналистом. Я звоню в Ростов, все рассказываю. Он мне и говорит: слушай меня внимательно, завтра в 10 часов утра ты должен быть на приеме у министра культуры Фурцевой. Мы разговаривали с Шолоховым Михаилом Александровичем. Тут такое творится. Народ еще вышел на улицы. Причем, случилось все это уже после известных событий в Новочеркасске, где войска расстреляли народ, детей, матерей, рабочих. Обстановка на Дону была сложнейшая, но люди вышли все равно – ничего не боялись. И это было поразительно. А в конце разговора отец мне говорит: ты только галстук завяжи, а то неудобно к члену Политбюро приходить без галстука. Пришлось завязать…

В 10 утра я сижу в приемной у Фурцевой. Меня встречает какой-то двухметровый амбал. Виктор Владимирович? Да, отвечаю. У меня к вам единственная просьба: Екатерина Алексеевна вас ждет, но учтите, у нее температура, она приболела, постарайтесь не занимать у нее много времени. А я думаю про себя: вот будет сцена - Екатерина Алексеевна, скажу я члену политбюро ЦК КПСС, я слышал, что у вас температура, давайте поменьше поговорим… Короче, захожу. Громадный кабинет и длинный, длинный стол. И сидит во главе стола женщина, которая кутается в оренбургский платок. Фурцева, кстати, была очень похожа на известную нашу актрису Валентину Серову. Я даже в первый момент вздрогнул. А она, увидев меня, говорит: Витенька… Она всех ласково по именам называла. Витенька, вы близко не подходите, у меня температура, садитесь там посредине. Я сел и молчу. И вдруг она сама начинает: «Расскажите, что там у вас случилось? Я хоть как член Политбюро и курирую спорт, и культуру, но совершенно в футболе ничего не понимаю». Честно признаюсь: в моей жизни это был первый и последний человек, который откровенно сказал, что ничего не понимает в футболе. Все остальные понимали – кто больше, кто меньше. Особенно сейчас…

Ну, я вижу, что время идет, стараюсь ей все побыстрее рассказать. Так, мол, и так, Екатерина Алексеевна. Забрали из дома, привезли на военный аэропорт, доставили в Москву, дали ключи от квартиры и заставляют играть за ЦСКА. Фурцева так удивленно посмотрела на меня и говорит: не может быть! Как это так? Кто это нарушает нормы демократического государства? Я сижу и слушаю. Этому умению меня еще отец научил. Ни один мускул на лице не дрогнул. Только головой кивнул, что согласен с ее возмущением по поводу нарушения норм демократического государства.

И тут она вдруг задает вопрос: а у кого вы вчера были? Я отвечаю: у Павлова Сергея Павловича. Ему поручили, чтобы он лично занимался усилением команды ЦСКА. Фурцева выслушала и, смотрю, потянулась к телефонной трубке. А на столе, наверное, десяток телефонных аппаратов. Поднимает какую-то трубку и говорит: Сереженька, вот у тебя вчера был Виктор Понедельник. Знаешь, у нас есть такое мнение – пусть играет в своем родном Ростове. И положила трубку. Наступила пауза. Она молчит, я тоже. Потом она вдруг говорит: Витенька, только вы сразу не ходите к Сереженьке. Пойдите к своим друзьям, в «Советский спорт», «Футбол»…

А у меня поджилки трясутся после этих слов. Сказал «спасибо большое, желаю вам здоровья» и вышел на улицу по направлению к редакции «Советского спорта», которая тогда располагалась на улице Архипова. И только тут меня осенило: идиот, да КГБ давным-давно уже все Фурцевой доложил. И не только про мой приезд, но и про то, что народ в Ростове на улицу вышел. Это сам по себе был громадный вызов в то время. И про друзей в «Советском спорте», в «Комсомольской правде»…

Пришел в «Советский спорт». Там собрались все мои старые знакомые, но я им ничего рассказывать не стал. Поболтали о жизни, о футболе. Пошли анекдоты, воспоминания. Вдруг врывается ответственный секретарь газеты. Увидел меня и остолбенел: Виктор Владимирович, а, что вы здесь делаете? Я говорю: как что? Пришел увидеть старых знакомых. А он мне: да вас уже пол-Москвы ищет. Вас ждет первый секретарь ЦК комсомола Павлов. У них там совещание. Я говорю: хорошо. Пошел на горку, «Советский спорт» от здания ЦК ВЛКСМ был недалеко. Помощник Володя Криворученко тоже ко мне бросается: Витя, здесь все сбились с ног, куда ты пропал, может, на тебя произошло покушение? Заходи! А я думаю про себя: какое покушение?..

Я захожу. Тот же длинный стол, но за ним уже никого. Один Павлов. Идет навстречу, обнимает меня и говорит. Я тут ночью подумал (ночью, представляете?), и считаю, что вы правильно делаете. Ну, что мы всех талантливых людей соберем в Москве? Кто же тогда у нас на периферии останется? И, что нам скажет народ? Ну я ему в ответ: спасибо, Сергей Павлович. Выхожу, а в приемной стоит полковник: Виктор Владимирович, дайте мне ключи от квартиры. Отдаю и в этот же вечер и уезжаю в Ростов.

На следующий день поезд подходит к перрону вокзала. Тепло, я смотрю в окно и вижу, народу там - полным-полно. Думаю, ну, наверное, эти «бобики» опять народ согнали, какая-то крупная правительственная делегация едет в очередной раз посетить ворота Северного Кавказа. Спокойно подхожу к двери, выхожу с сумкой. И вдруг толпа как заорет: Витя! Пан! Пантюша приехал! Меня схватили на руки, вынесли с перрона, сумка из рук куда-то сразу пропала. А я думаю, все – потерял, а в ней новый костюм сборной СССР, кеды! И толпа выносит меня на площадь, ставит на какую-то гранитную плиту и все кричат: Витя, где ты будешь играть? А я им в ответ: как где? В Ростове, в СКА! Все: ура!!! Подхватили меня на руки и так и несли до дома отца на Пушкинской площади. Вся эта огромная толпа народа. Ну, как я мог от этого народа куда-то уехать?!

Виктор Понедельник