Именно так: от президента ЦСКА Евгения Гинера пахло шампанским и сигарами. Он говорил любопытные вещи – и корреспондентов собиралось вокруг все больше и больше. Горе тем пишущим, что прохлопали эту речь.

А получасом раньше горевали корреспонденты снимающие. Мне-то сверху было очень хорошо видно, какой сюжет наклевывается, – а фотографы знай себе бежали в хвосте ликующей колонны из футболистов. Наматывавших третий круг почета.

Сюжет был такой. Гинер вышел один-одинешенек в центр поля со здоровенной бутылкой шампанского. Не знаю, какие уж манипуляции произвел он с ней до этого, но пробка полетела первым спутником куда-то на трибуны. Пена била так – закачаешься!

Кто-то из фотографов, наконец, заметил. Оцепенел – и кинулся к Гинеру, забыв про футболистов. Заметил и второй. Когда главный человек ЦСКА приложился к бутылке и Слуцкому успел поднести – вокруг была толпа. Кто-то падал на колени и снимал снизу романтику: Гинер во весь горизонт, шампанское и голубое химкинское небо.

Гинера, кстати, не качали. Или я не заметил. А вот его-то качать стоило бы до первой звезды.

Зато Леонида Слуцкого, мужчину с весомой комплекцией, подбросили раз пять. И столько же поймали. Добрый знак.

***

Из раздевалки выглянул полуголым кто-то из Березуцких. Барышни с диктофонами зарделись. Это они еще Вагнера без штанов не видели.

Неопознанный Березуцкий оглядел толпу корреспондентов:

– Нет. Того, кто мне нужен, здесь нет.

И скрылся.

В щелочку успел разглядеть Элвера Рахимича, с каждым годом все более смахивающего на артиста Филиппова. Я оценил мимические таланты Элвера – он словно уверял кого-то, что лучше всего – пять звездочек. Глаза сверкали. Казалось, вот-вот перейдет старина Рахимич к исполнению романса "Черные подковы"…

Но дверь закрылась. Ненадолго, к счастью.

Я подошел к Гинеру, любезному до невероятности. В этот момент кто-то расспрашивал его про заявление об отставке, написанное Слуцким прошлым летом:

– Трудно было не принять?

– Мне – нет, – ответил Гинер. И улыбнулся. – Но я решил для себя, что его не отпущу, и всё.

– Долго ли пришлось отговаривать Слуцкого от такого шага?

– Знаете, мне мама передала дар убеждения. Ко мне прислушиваются, и уговаривать особо не приходится. В общем, достаточно было одного разговора. Я сказал Леониду Викторовичу: "Закрыли эту тему, даже не обсуждаем".

– Команда стала намного психологически крепче за этот год?

– Конечно. Особенно много дал кубковый матч с "Ростовом". Когда мы оторвались на десять или восемь очков, появилась… нет, не расхлябанность, а напряжение. Настолько ребятам хотелось чемпионства, что это мешало играть раскованно…

Вспомнил президент и Вагнера:

– Возвращаясь в ЦСКА, он сказал мне: "Я принесу тебе в этом году все трофеи!"

Я вспомнил, к кому кинулся Вагнер с поцелуями сразу после свистка. К Гинеру.

***

Покалеченный Фернандес, опираясь на переводческое плечо, добрался до автомобиля. Но добраться не значит уехать. Машина еле двигалась, а кольцо вокруг не расступалось. Фернандес подписывал листок на ходу. Кто-то ухитрился влезть в окно спиной – Фернандес, морщась от боли, размашисто пометил фломастером и спину.

Мимо толпы шел Нецид, пожимая руки.

– А расписаться? – возмутился кто-то.

Нецид остановился. Сделал шаг назад. Вокруг той же секундой образовался с десяток блокнотов.

– Хорошая майка, – одобрил кто-то.

На майке у Нецида была голая женщина. Похожая на Монику Беллуччи.

– Спасибо за всё, Томаш, – похвалили чеха.

– И вам спасибо, – ответил тот, чуть расслабившись.

– ЦСКА всегда будет первым! – грянул хор ему вослед.

Нецид прибавил шагу. К новым победам.

В соседнем дворике кто-то заблокировал BMW Сергея Игнашевича. Игрок ходил вокруг автомобиля с легким недоумением на лице. Фанаты радовались паузе – кто-то пристроился рядом с ним, даже подлез под руку. Другие щелкали, щелкали и щелкали.

За спиной Игнашевича, где-то в скверике, громыхнула могучая хлопушка. Со звуковым оформлением у фанатов ЦСКА все хорошо.

Игнашевич вздрогнул.

– Уезжай, Серега… – посоветовал кто-то из болельщиков с проседью.

Но уехать было не так просто. Семья Игнашевичей обогнала меня лишь на выезде из Химок.

Дело шло к вечеру. Вокруг сквозило умиротворение.

***

А вот до матча настроение было тревожное. Мертвая пробка при повороте на Ленинградку с тоской смотрела на вертолет в небе. Возможно, на футбол доставляли какого-нибудь "рядового болельщика".

К стадиону было не подъехать – пришлось загонять машину в дальние дворы.

– Это что за улица? – спросил я у местных.

– Пролетарская, – со злобой ответила мне веснушчатая девица. Видимо, я был тридцатым, кто об этом спросил.

Пролетарская так Пролетарская.

– Билетик! Люди, у кого билетик лишний? – встречали толпу в красно-синих шарфах отдельные горемыки.

С пыльного плаката на толпу цеэсковцев с тихой укоризной смотрели "наши лучшие земляки". Знатные химчане.

Ближе к стадиону ситуация изменилась: билетные предложения преобладали над горемыками.

Вот всего пять минут назад проезжал я этим же двориком – было пусто. Пара отчаянных справляла малую нужду у забора, при этом третий фотографировал сей занимательный процесс на телефон. А теперь всё заставлено машинами. Любит наш народ футбол.

Когда же я был здесь, в Химках? Стал вспоминать – и ужаснулся. Счет на годы. У VIP-входа стояли тогда, помню, две дамы – Валентина Яшина и Валерия Бескова. К Валерии Николаевне подлетел с объятиями Владимир Маслаченко:

– Лера, дорогая, здравствуй!

Валерия Николаевна отстранилась. Поздоровалась сухо. Отголоски московской жизни 60-х.

Было это, кажется, вчера – а нет уж ни Валерии Николаевны, ни Владимира Никитича…

Ну да ладно.

Между прочим, пылища на стульях химкинского стадиона тоже помнит времена Валерии Николаевны и Владимира Никитича. Корреспонденты опытнее принесли с собой влажные салфетки. Мне же пришлось утирать это безобразие носовым платком.

***

Раздались аплодисменты. Я взглянул вниз, ожидая увидеть выход ЦСКА, но увидел лишь бликующую на солнышке лысину арбитра Карасева. Аплодировала "Арена Химки" ему. Вот так номер.

Прошла минута. Я снова взглянул на поле – в этот самый момент арбитр Карасев приступил к дыхательным упражнениям. Казалось, дай ему время – дойдет до укрепления пресса. Фанат. Невольно вспомнилась история, рассказанная когда-то знаменитым хоккеистом Иреком Гимаевым. Тот жил на венском чемпионате мира в комнате с Зинэтулой Билялетдиновым. Проснулся в четыре часа утра от странных звуков:

– Уф-ф… Уф-ф…

Выглянул опасливо из-под одеяла. Мало ли что. И видит – будущий тренер сборной России отжимается от пола:

– Уф-ф… Уф-ф…

Тут хлопать начали снова – и вышел Вагнер. Чуть задержавшись – чтобы сорвать персональные аплодисменты. Да какие! Вагнера люди в сине-красных шарфах обожают. Готовы бронзовый памятник ему поставить на аллее славы ЦСКА. Рядом с бюстом доктора Белаковского.

Специально для Вагнера был приготовлен плакат на португальском: "Vagner, CSKA e tua casa, a tua familia, somos nos!"

Воодушевленный Вагнер бился в этом матче за троих. Поражая мячом то транспарант "Люди в черном", то вывеску "Вертолеты России", то корреспондентское воображение.

***

Невесть откуда появившаяся рядом со мной в ложе прессы японка достала бинокль. Всматривалась в каждого из армейцев – возможно, в поисках Хонды.

Хонды не было. Хонда заболел.

***

Грохотало за воротами "Кубани" так, что бедняге Беленову стоит показаться докторам. Я оглох бы, честное слово. Но Беленов усмехался.

Кому кто, а мне в этом матче понравился тренер Кучук. В своем желтом одеянии похожий то ли на стюарда, то ли на Сколари.

Его команда выносила мяч подальше от ворот с таким азартом, что казалось: еще чуть-чуть – и "Кубань" замахнется на рекорд великого торпедовца 80-х Полукарова. Саша, если надо, выбивал мяч на улицу Восточную. И тот прыгал по проезжей части.

"Кубань" казалась столь вышколенной, что Кучуку в перерыве и заходить в раздевалку не стоило: ученого учить – только портить. Если бы остался – были бы шансы у Леонида Станиславовича перехватить армейскую футболочку, выпущенную из воздушной пушки…

Кучук размахивал руками, словно адмирал Бенбоу флажками на корме фрегата. Азбука морехода. Горжусь "Кубанью", если игроки все эти знаки понимают.

Но понимали не всегда – и тренер гостей от таких невзгод полез в карман. Что-то достал – кажется, семечки. Какая же Кубань без "сэмочэк"?

Моменты у ворот гостей были невероятные. Мяч летел вдоль вратарской – гол казался неминуем. Но первым успел румын Никулае – и ухнул с ленточки над собственной перекладиной! Такие фокусы в советском футболе удавались разве что обладателю "Золотого мяча" Игорю Беланову. Но тот точно так же чудил у чужих ворот – и хватался за голову…

Изредка на бровке появлялся Слуцкий. Трибуны тотчас оживали:

– Лёня, меняй его!

Слуцкий пожимал плечами: "Не понимаю, о ком вы".

– Лёня, действуй! – продолжали настаивать радикалы.

Слуцкий уходил под навес. Действовал оттуда.

Кто-то из кубанских чернокожих упал на поле. Вставать не собирался.

– Хорош лежать, не на пляже, и так загорелый… – веселились трибуны.

Муса вместо пустых ворот попадал в защитника – и державшийся прежде за малозначимые органы Кучук ощупывал сердце. Бьётся, однако.

Забить "Кубань" могла один раз. Зато в компенсированное время – Акинфеев оказался там, где надо. Теперь уж ЦСКА, нахмурившись, катал мяч, убивая секунды. Неожиданностей не надо.

***

Болельщики ЦСКА праздновать чемпионство начали раньше команды – один герой прорвался с поцелуями к Акинфееву прямо во время матча. Был моментально нейтрализован. Второй, похитрее, рванул откуда-то сбоку, устроив акт прилюдной переаттестации для химкинских милиционеров. Те бежали, придерживая фуражки, довольно вяло. Переаттестацию не прошли – нагнали ликующего фаната там, где ему бежать было некуда. Разве что карабкаться на трибуну, цепляясь за флаги.

Когда все закончилось, надо было видеть ликование Акинфеева: ему лучше других известно, что это такое – возвращаться в футбол после разрыва "крестов". Словами не опишешь.

Отбросил, ликуя, перчатки. Кто-то услужил, подобрал и вернул – так Игорь забросил их подальше, на трибуну. Оттуда ничего не вернется.

Кто-то попросил капитанскую повязку – Акинфеев снял и отдал. В такой день ничего не жалко. Заберите всё, оставьте только трусы. Обнимал Акинфеев всех подряд. Да и товарищи не отставали.

Прорвался сквозь толпу Сергей Прядкин с самым дорогим – кубком за чемпионство. Расцеловали и Прядкина.

***

Под трибунами Леонид Кучук был совсем не тот, что на бровке. Спокоен, тих.

Хотелось спросить: вы ли это?

Но спрашивали, конечно, о футболе.

– Хочу поздравить ЦСКА с заслуженной победой в чемпионате, – сказал Кучук на пресс-конференции. – Команда эта на сегодняшний день, думаю, самая сильная в России. Очень ровно прошла весь турнир. Этот матч для нас, как и для ЦСКА, был очень важен. У троих игроков сегодня поднялась температура, пришлось решать – ставить, не ставить… Я благодарен футболистам, которые вышли и в таком состоянии отыграли. Справились. Умеют бороться за результат. Играют от первой до последней минуты.

– Ваша цель – Лига Европы. "Спартак" может вас обойти по количеству побед. Может, стоило сыграть в более открытый футбол?

– Двое наших сегодня играли с температурой, еще один температуривший вышел на замену. Потом Артур Тлисов получил травму голеностопа: сколько мог – столько играл. Мы знали, как играет ЦСКА через свою атакующую четверку, и пытались их закрыть. Поначалу нам это удавалось. А вот игра впереди у "Кубани" не очень получалась. Может, из-за обеденного времени: мы днем играли нечасто. Жара сказалась. Поэтому и у нас травмы, и у ЦСКА. Играй вечером, все было бы интенсивнее и зрелищнее.

Слуцкий ворвался в зал вихрем. Лоб то ли в испарине, то ли в шампанском.

Встретили, понятно, аплодисментами.

– Спасибо! – перекрыл гул Слуцкий.

Угомонились не сразу.

– Не знаю, есть ли силы у Леонида Викторовича… – вкрадчиво начал пресс-атташе.

– Я хочу сказать всем спасибо! – вернулся в игру Слуцкий. Силы у него, безусловно, остались. – Спасибо болельщикам, которые верили в нас. Спасибо журналистам, которые поддерживали меня. Пусть их было и не так много. Поддерживали в самые сложные периоды. Хочу огромное спасибо сказать своей маме. Видите, как?

Корреспонденты видели.

– Есть возможность, скажу: мама, я тебя люблю! Эта победа для тебя! Спасибо людям, которые переживали и поддерживали. Потому что без этой помощи и поддержки было бы тяжело. Один на один оставаться с такой ситуацией, как спортивный сезон, – огромная сложность.

– Как вы поняли, это был комментарий по игре, – сообщил пресс-атташе. – Давайте не будем держать Леонида Викторовича долго, отпустим к команде. Один-два вопроса.

– Что с Фернандесом и Хондой?

– Пока непонятно. Что-то с голеностопом. Хонда получил травму в прошлой игре, к этому матчу не готовился. Его и Думбья будем готовить к финалу Кубка. Там должны сыграть. Спасибо всем!

Но легко отделаться Слуцкому не удалось – никогда прежде я не видел, чтобы тренеру после пресс-конференции пришлось подписать столько программок. Слуцкий на обложках не писал – одним движением отыскивал нужную страничку с составом, расчеркивал поперек собственную фотографию.

…А из армейской раздевалки по-прежнему неслись песни, хохот и аромат шампанского. И каждому из нас хотелось в этот вечер быть немного Слуцким…

Юрий ГОЛЫШАК