Президент ПФК ЦСКА Евгений Гинер и еженедельник «Футбол» - ровесники.

Свои юбилеи мы справляем с разницей в три дня. А накануне праздников Евгений Леннорович вспомнил, в каком возрасте познакомился с еженедельником «футбол», наотрез отказался подводить даже промежуточные итоги и рассказал, о чем он хотел спросить нового главного тренера сборной России Дика Адвокаата.

ЮБИЛЕЙ ДЛЯ СВОИХ

- Для вас лично есть что-то знаковое в дате 50 лет?
- В истории полвека — это один миг, а в жизни человека, несомненно, рубеж. Так же, например, как и 25 лет, когда юноша становится мужчиной. А к 50 годам человек набирает уже жизненный опыт. Это не тот срок, которого стоит бояться. И вообще, человеку столько лет, на сколько он чувствует себя внутри. Есть такая расхожая фраза: «Мы не смотрим в паспорт футболиста», которая говорится с намеком на то, что игрок настолько молод, насколько выглядит на поле. Так вот у нас в ЦСКА не смотрят в паспорта не только футболистов. С другой стороны, с учетом средней продолжительности жизни 50 лет — это действительно дата с определенным смыслом.

- Она дает повод подвести какие-то предварительные итоги?
— Нет уж. Итоги давайте подводить в самом конце. И не нам это делать. Когда придет свой час, тогда и надо будет держать ответ, не сделал ли ты подлости и сколько сделал хорошего.

— А в каком возрасте вы познакомились с еженедельником «Футбол»?
— Думаю, лет в 12—14. С тех самых пор, когда смог уже договариваться с киоскершей, чтобы она мне оставляла номер, который в то время был страшным дефицитом. Тогда он назывался «Футбол-Хоккей» и был сделан не в виде журнала, как сейчас, а в виде сложенных газетных листов. У меня был целый ритуал. Я из киоска шел домой, брал ножик, аккуратно разрезал странички, складывал по порядку, устраивался поудобнее и читал.

— Вы тогда мечтали когда-нибудь стать героем публикаций еженедельника «Футбол», других газет?
— Нет, именно попасть на страницы газет или на телеэкран у меня мечты не было.
Была цель чего-то достичь. Чего-то существенного. У меня в характере публичности нет. Я всегда хотел быть тихим и невидимым. Но интерес прессы - это в какой-то степени показатель успешности, и с этим надо смириться. Когда чего-то добиваешься, чего-то достигаешь, ты вынужден стать публичным человеком. В чем бы ты ни был успешен, в какой-то момент ты переходишь границу, за которой уже не можешь быть в тени. Один мой близкий товарищ сказал очень грамотную вещь: есть люди, которые устраивают юбилеи, чтобы создать вокруг себя событие для телевидения и газет, а есть люди, которые стараются свой юбилей превратить в праздник для узкого круга близких людей. Вот второе мне ближе.

- Но в детстве у вас была мечта?
- Конечно. Я сейчас уже не помню, о чем именно мне мечталось - быть космонавтом или известным футболистом. Но хотелось быть гордостью для своих близких, хотелось прославить свою фамилию,
свой род. Тем более я учился в непростой школе. Пусть я жил в коммуналке, но она находилась в ста метрах от обкома партии в самом-самом центре Харькова. Центровее уже было некуда. Людмила Марковна Гурченко жила на Сумской улице, по одну сторону от обкома, а я — по другую. И как раз рядом была моя школа, в которой училось очень много детей известных людей, секретарей обкома, прокуроров... Их родители сделали большую карьеру, и я понимал, что их также ждет хорошее будущее. И конечно же мне хотелось быть с ними на одном уровне. Понятное дело, это был Советский Союз, и огромной пропасти между нами не было. Но разница чувствовалась, и мне еще больше хотелось чего-то достичь самому.

- У футболистов часто спрашивают о кумирах детства. Какой бы постер мог висеть над кроватью нынешнего президента ЦСКА, скажем, лет 35 назад?
- Я восхищался Круиффом и Володей Мунтяном. Это были два футбольных бога для меня. Круифф был человеком с другой планеты, про которого надо было выуживать обрывки новостей где только можно. А для того чтобы посмотреть на Мунтяна, я мотался на электричках в Киев. В том же 1975 году мне удалось посмотреть пару матчей Кубка кубков. Однажды я рассказал Володе Мунтяну, что в детстве как-то два часа ждал, чтобы он вышел и дал мне автограф, но он тогда исчез через другой вход, а я ужасно расстроился. С тех пор он все время мне шлет что-то со своим автографом!

— А Круифф?
— С Круиффом я тоже общался. Но на этом уровне не принято обмениваться автографами. Я как-то раз попросил одного нашего известного хоккеиста взять у Гретцки свитер с его автографом. Он засмущался: слушай, говорит, мне неудобно, вроде как не принято, что звезда у звезды просит автограф. Я тогда удивился, но теперь понимаю, что, действительно, есть какие-то свои нормы в таком обществе.

ДЕЛО ЖИЗНИ ПРОДАТЬ НЕЛЬЗЯ

— Вы сентиментальный человек?
— Да. Нельзя забывать свое прошлое. Если человек не помнит ту дорогу, которую прошел, если он не возвращается воспоминаниями к своему детству, это неправильно. Так что я часто возвращаюсь к своему прошлому, думаю, что сделал правильно, в чем ошибся, что бы сейчас, глядя с горы прожитых лет, сделал по-другому. Но при этом я ни о чем не жалею. Что сделано, то сделано. Это принесло мне определенные опыт, знания и возможности. Я никогда не мечтал вернуться в прошлое и что-то изменить. Хотя некоторые мои поступки были продиктованы не упорством, а упрямством, | что является признаком тупости. Но ничего. Зато потом чего-то добивался.

— При этой сентиментальности у вас репутация жесткого менеджера. Вы ею дорожите?
— Я действительно в бизнесе жесткий человек. У меня нет друзей в бизнесе. Есть только два партнера — близкие мои друзья. Но и с ними мы часто спорим, бывает, до слюновыделения. Но в бизнесе должна быть жесткая рука обязательно. При этом надо помнить, что жесткость и жестокость — разные вещи. Должна быть справедливая жесткость.

— Вы можете сейчас назвать ЦСКА делом вашей жизни?
— Думаю, что нет. Делом жизни у человека должна быть семья и близкие ему люди. Дело жизни нельзя продать. А бизнес — будь то спортивный клуб, металлургический комбинат или нефтяная вышка — продается любой. Главное, чтобы было достойное предложение. «Манчестер Юнайтед» — английская гордость — был продан американцам. Так что бизнес, каким бы он ни был, не может стать делом жизни. Это неправильно.

— То есть ЦСКА — это для вас бизнес?
— Футбольный клуб ЦСКА в какой-то степени мое детище. Но и бизнес тоже. Бизнес в переводе на русский язык — дело. И не любое дело должно приносить деньги. Им можно заниматься ради удовольствия. Получается, ЦСКА — это мое хобби. Со своими расстройствами, но и со своей радостью.

— В чем заключается удовольствие быть президентом ЦСКА? В кубках и медалях? В удачных трансферных сделках? В самой игре? В заполненных трибунах?
— Прежде всего удовольствие в том, что это приносит радость такому количеству людей. В том числе и от наших побед в Европе, которые тоже прославляют нашу страну. Большинство из нас родом из Советского Союза, где патриотизм впитывался с молоком матери. Другое дело, что считать патриотизмом. Один пожилой и мудрый человек мне рассказывал, за что он воевал — не за Сталина и компартию, а за свою землю, за своих родных. Это тоже патриотизм. Так что я считаю, что ЦСКА, побеждая в Европе, тоже способствует воспитанию патриотизма. Когда люди после таких побед выходят на улицу с искренней радостью, обнимаются, празднуют, это для меня удовольствие. Сегодня, когда мы с вами разговариваем, кстати, исполняется ровно пять лет с того дня, когда ЦСКА принес такую огромную радость.

МАРСЕЛО ДЛЯ ЦСКА

— У вас бывает профессиональное удовольствие, скажем, от удачно проведенной трансферной сделки?
— А как сразу же оценить, насколько она удачна? Те сделки, которые мы хотели сделать, мы сделали все. Где хотя бы немножко сомневались, там оно и сломалось. Получил ли я удовольствие, оттого что продал Жо за 25 млн евро? Не задумывался над этим. Я просто делал свою работу. Другое дело, что наши игроки востребованы в элитных клубах Европы, за них готовы платить такие деньги. В этом действительно есть удовлетворение.

— При этом ЦСКА славится умением в пиковый момент расстаться с игроком. И расстаться хорошо. Так было и с Жо, и с Жирковым, и с Оличем, и с Ярошиком... Это точный расчет или элемент удачи?
— Думаю, дело в том, что ЦСКА — один из немногих в России действительно частных клубов. Мы дорожим своим имиджем. Мы должны думать о том, как будут вспоминать нас ушедшие игроки. И я знаю точно, что если кто-то из интересующих нас футболистов обратится за рекомендацией к своему знакомому, игравшему у нас, тот скажет: иди в ЦСКА, не сомневайся.

— Есть ощущение, что такой пиковый момент продажи наступает у Красича...
— Да нет никакого пикового момента. Есть спрос, который порождает предложение. Я всегда в таких случаях ребятам
говорю вот что. Можно идти по улице мимо Курского вокзала, и будет тебе цепляться на руку девушка, ты будешь отмахиваться от нее. А если сам мужчина обратит на нее внимание где-нибудь в ресторане, будет совсем уже другой интерес, и стоить это будет других денег. То же самое в футболе. Когда игрока хотят, ему дают совсем другие контракты. И совсем другое дело, когда агент ходит по клубам и навязывает игрока. Тогда у него никогда не будет отличного контракта и интереса со стороны топ-клубов из Лиги чемпионов.
Что касается Красича, то за ним сейчас на чемпионате мира будет смотреть целая группа клубов. Дальше, возможно, последует предложение. Тогда мы сядем, будем его рассматривать. До этого момента все разговоры о переходе преждевременны. Как и разговоры о том, что Красича обязательно надо продавать.

— Самые сложные для вас футбольные переговоры?
— Единственный момент, о котором я жалею, где думаю, что, возможно, не дожал до конца, — это переговоры по поводу защитника Марсело. Если бы я предпринял какие-то дополнительные шаги, он бы сейчас был не в «Реале», а у нас.

Я НЕ СМОГ ДАТЬ РАМОСУ ТОГО, ЧТО ОН ХОТЕЛ

— Вы задумывались, насколько дорого вам как президенту клуба обходились ошибки и сколько дивидендов принесли правильные решения?
— Дивидендов финансовых в футболе, думаю, нет. Дивидендов эмоциональных... Наверное, тоже. Все подобные решения -это, по большому счету, рутина. Работа, которую надо выполнять день за днем. Я не думаю, что стоит радоваться, что футболиста Пупкина взяли мы, а не «Зенит», «Спартак», «Рубин» или «Манчестер Юнайтед». Как и расстраиваться по поводу, что другой игрок оказался не в ЦСКА, а где-то еще. Разные бывали случаи. Бывало, можно было расстраиваться, что с кем-то не получилось заключить контракт, а потом, смотрим, он перешел в другой клуб и там играет посредственно, и не в радость ни ему это, ни команде. Здесь лучше всего подходит фраза «что ни делается, все к лучшему».

— Ваш клуб всегда отличался стабильностью. Но вот парадокс: в самый неспокойный год, когда у команды сменились три тренера, она добилась лучшего результата в Лиге чемпионов, причем при российском специалисте.
— Ну не только. В Лиге чемпионов тренировали и Рамос, и Слуцкий. Хуанде Ра-мос — прекрасный тренер, очень сильный. Но то, что нужно было Рамосу, я, например, не имел возможности дать. Даже не я — чемпионат России пока не может дать. До Рамоса был Зико. Я не могу сказать, что он какой-то не такой тренер. Но ему нужно тренировать южную команду — в Испании, в Португалии, но не клуб с северным менталитетом. И вообще, к хорошему результату в Лиге чемпионов приложил руку каждый из этих специалистов. Так что я не могу сказать, что русские тренеры - самые лучшие и в ЦСКА никогда не будет иностранца на тренерском мостике. Работа с тем же Рамосом меня, например, потрясла.

— Как вы относитесь к разговорам армейских болельщиков, что Леонид Слуцкий — не тренер-победитель?
— Очень спокойно. Слуцкий до ЦСКА работал с командами, с которыми сложно было брать какие-то титулы. Но он везде показывал неплохой результат. Так что о каком-то «комплексе непобедителя» говорить нельзя.

— Вместе с тем с приглашением Леонида Викторовича был дан четкий намек, что ЦСКА открывает новый проект, главными действующими лицами которого должны стать молодые игроки. Вы готовы ждать создания новой команды?
— Мы не можем себе позволить быть где-то в хвосте. Наши болельщики привыкли к высоким результатам, и мы не можем опускаться ниже какой-то планки. Можем позволить себе только небольшую паузу — на полгода, максимум на год, чтобы сделать команду, где есть Щенников, Нецид, Дзагоев, Гетериев, Чосич, Васянович... Команда должна быть сплавом опыта и молодости. Мы к этому всегда стремились.

ЗАМКНУТЫЙ КРУГ

— Вы с гордостью говорите, что ЦСКА — частный клуб. И сами вы всегда стояли на позициях коммерциализации футбола. А сейчас наблюдается устойчивый тренд огосударствления футбола, и последние изменения в составе исполкома РФС - одно из его проявлений. Вас это не беспокоит?
- Насчет исполкома несогласен. То, что в исполком пришли Виктор Зубков, Алексей Миллер, Сергей Иванов и Сергей Степашин, хорошо. Это действительно футбольные люди, они будут активно работать в исполкоме. Огосударствление футбола в другом — в участии государства в финансировании клубов. Я считаю, что должен быть закон: футбольный клуб на 75% должен быть частным. Футбол — не самое важное в жизни какой-нибудь бабушки, чтобы на него тратились государственные деньги. Это первое. Второе. У нас наступают такие моменты, когда губернатор приходит к премьер-министру и говорит: помогите, скажите компаниям, чтобы дали нам какие-то деньги. И я не понимаю, почему. Если вам не по карману, значит, не держите футбольный клуб. А если он действительно необходим, найдите сами спонсоров, договоритесь с бизнесменами, отдайте контроль над клубами. Я убежден, что это будет продолжаться, пока футбольные клубы у нас не станут коммерческими, пока они не будут иметь экономический смысл.

- За счет чего?
- Экономические составляющие выдумать нельзя. Во всем мире они известны: телевидение, спонсоры, билеты, атрибутика. Телевидение - это 30% бюджета. И мы должны сделать это. Вот «НТВ-плюс» говорит: хорошо, не нравится вам наше предложение, устраивайте аукцион, приглашайте, посмотрим, кто даст больше. Но мы-то понимаем, что это лукавство. «НТВ-плюс» — монопольная организация. Никого больше не пустят на этот рынок. Захочет завтра Мэрдок купить права на трансляции РФПЛ, где та платформа, где он будет их продавать? В какие кабельные сети его пустят? Вот «НТВ-плюс» и диктует свои условия. И дают нам пару процентов в бюджет клуба вместо тридцати. А если не доплачивает телевидение, то откуда-то надо брать эти деньги. Откуда? Правильно — у государства, у губерний. А потом приходят и докладывают премьеру: вот футбольные буржуины хотят только по спутнику показывать футбол за большие деньги, а в открытом доступе — нет. Премьер, конечно, думает: постойте, мы же и так помогаем клубам, государство помогает, местные бюджеты — тоже, как же они хотят еще денег? Вот так и ходим по замкнутому кругу. И если мы из него не вырвемся, наш футбол пойдет вниз. Останутся только клубы при больших корпорациях и при тех республиках, которые могут себе это позволить. Таких будет не много. Значит, упадет конкуренция. Не будет конкуренции — не будет интереса. А футбол тем и прекрасен, что непредсказуем.

- Обновленный исполком понимает эту ситуацию?
- Не знаю, я еще не разговаривал по этой проблеме ни с одним из недавно избранных в исполком. Но думаю, что здравые люди всегда понимают здравые мысли. И на следующем заседании я хочу обратиться с предложением принять футбольный закон, согласно которому клубы должны быть частными на 75%. Только так мы сможем разорвать тот самый круг.

- Кстати, на последнем исполкоме, где был представлен новый главный тренер сборной России Дик Адвокаат, вы у него что-то спрашивали?
- Не успел — ему уже задали те вопросы. А хотел спросить, нужно ли ему для
работы что-то еще, что РФС еще не предоставил, и какие цели он перед собой ставит. На первый вопрос Адвокаат сказал, что пока все в порядке. А по поводу целей он дал понять, что нельзя останавливаться на достигнутом, и если у сборной уже были медали чемпионата Европы, то надо хотя бы повторить этот результат.

— Но вернемся к телевидению. Для «НТВ-плюс» контракт с РФПЛ тоже должен иметь экономический смысл. Считаете, они могут платить больше?
— Уверен, что они сами могут зарабатывать и платить намного больше. Мы делали опрос по стране, сколько людей готовы подписаться на российский футбол. Пока я не могу раскрывать данные — мы их отправили «НТВ-плюс», но цифры там нормальные, даже притом, что нужно вычесть 50% опрошенных, которые сказали «да». Потому как сказать «да» и реально подписаться — разные вещи. Люди готовы платить за футбол, но они не готовы платить 10-15 тысяч рублей за оборудование - за антенну, декодер. Значит, нужно давать оборудование в аренду за символическую плату, как это делается во всем мире, но с обязательным условием годовой подписки на трансляции. Мне говорят: подписываться на такой долгий срок запрещает антимонопольный закон. Но давайте попробуем
что-то изменить, поработаем в этом направлении, если от этого будет лучше всем — и подписчикам, и компании, и футбольным клубам. Я думаю, что на канал «Наш футбол» тогда подпишутся два-три миллиона. Он стоит 10 долларов в месяц. Умножайте и получите обоснованную сумму. Мы знаем, что такое страна Румыния. Так вот в стране Румыния с населением 20 млн человек не с самым высоким доходом права национального чемпионата стоят 200 млн евро в год. У нас, в государстве Российская Федерация с населением 150 млн человек, — 24 млн долларов.

- Но вам в любом случае со следующего года надо будет заключать новый контракт с «НТВ-плюс»...
— Только нам? Нет уж. Единственное что меня сейчас радует в этой ситуации, что у Дмитрия Самохина (гендиректор «НТВ-плюс». — Ред.) тоже есть понимание, что если телевидение будет платить такие небольшие деньги, клубы будут отмирать один за другим, и футбол рухнет, и не будет у «НТВ-плюс» интересного показа. Мой хороший товарищ Василий Кикнадзе как-то сказал мне, что канал «Спорт» проживет и без футбола. Но теперь нет канала «Спорт», а «Россия-2» идет и просит -кстати, я понимаю их и считаю, что правильно делают, что просят, - матчи чемпионата России. Если «НТВ-плюс» считает, что проживет без российского футбола, то у них тоже есть такое право. Но я не понимаю, почему ЦСКА, «Спартак», «Зенит» или «Локомотив» должны отдавать свои права за бесценок. Так что если не будет цены, значит, не будем продавать. Вот есть компьютер — буду продавать матчи по Интернету. Это не какая-то нездоровая принципиальность или упрямство. Это вопрос выживания футбольного клуба ЦСКА.

Андрей ВДОВИН